Ферзевый гамбит. 1942-1943

— Сомнительно, что из этого что-то выйдет, — майор задумчиво почесал затылок осматривая достаточно крепкую на вид конструкцию. Кирпичный мост длинной в два десятка метров имел в основании арку и не выглядел как способный развалиться с полпинка. — Загнать бы машину под пролет…

— Перевернемся, — Ланц, профессиональный мехвод оглядел крутые, заросшие кустами, склоны насыпи и отрицательно покачал головой. Авторитетное мнение оспаривать никто не собирался.

Поскольку минному делу никто из участников похода обучен не был, решили не выдумывать велосипед а просто пробить бензобак и поджечь вытекшее топливо. А там, глядишь, огонь сам сделает все дело.

— Ходу, ходу! — Подгонял Биот своих подчиненных, которые то и дело останавливались чтобы обернуться и посмотреть на объятую пламенем машину. Ждать пока нагруженные в кузове боеприпасы сдетонируют было не целесообразно, мало ли кто может сбежаться на такой фейерверк. Лучше в этот момент находиться подальше.

Рвануло в итоге знатно, хоть практических результатов доморощенные подрывники и не видели, однако огненный гриб и дымный столб поднявшийся затем выглядели весьма впечатляюще. Неожиданно маленькая диверсия подняла всему отряду настроение.

Еще через два часа пути маленький отряд встретил передовой пост французов, а это означало, что они наконец вышли к своим.

Документ 2

«Тридцать лет в строю» Пьер Бийот (пер. Самохвалова), М. Воениздат 1981 г.

23 августа после двух недель блужданий мы наконец вышли к своим. Встретили нас не очень добродушно. Впрочем, таких как мы окруженцев, из остатков разбитых частей, выходило к своим каждый день не один десяток, поэтому после короткой проверки нас тут же приставили к делу. Копать окопы.

Я было возмутился, справедливо указывая на свое офицерское звание, однако командовавший участком обороны пехотный капитан, немного презрительно глянув на меня из-под нахмуренных бровей, только спросил:

— И где ваш танковый батальон, господин майор? Кем вы собираетесь командовать? — Что на это ответить мне не нашлось, тем более что пара таких же хмурый бойцов с пистолетами-пулеметами, придавали словам капитана изрядную весомость. Поэтому просто плюнув в траву, я взял одну из воткнутых тут же в землю лопат и отправился копать траншеи.

В те дни все были на взводе. Последнему недотепе было понятно, что война проиграна и долго мы не продержимся, однако и сдаваться на милость победителю никто не спешил [на самом деле, согласно отчету квартирмейстерского управления ОКХ в плен с 9 по 23 августа попало 289472 военнослужащих армий союзников — прим. ред.]. Тем более, что наша пропаганда последние два года постоянно трубила об ужасах плена, немецких концентрационных лагерях, газовых камерах и прочем.

Впрочем держаться до последнего патрона тоже никто не собирался. Наша оборона проходила по линии Авранш-Лаваль-Анже-Нант с опорой на Луару на юге и на Селюн на севере. При этом из портов Бретани во всю шла эвакуация промышленности, ценностей, мирного населения и собственно войск. Предполагалось, что защищать этот достаточно небольшой клочок суши нам нужно будет лишь до тех пор, пока не придет наша очередь грузиться на корабли для отплытия в колонии.

В те дни, уже после того как 25 августа пал Париж — это надо сказать больно ударило по всем нам — было объявлено, что даже при оккупации всей Франции, правительство никакие мирные договора с бесноватым австрийцем подписывать не будет [спустя тридцать лет стало известно про попытку сепаратных переговоров между Рейно и Риббентропом, которая провалилась из-за желания немцев чтобы Франция объявила войну Англии и США, по сути став марионеткой Третьего Рейха — прим. ред.], а значит война продолжится и дальше.

Всю тщетность наших попыток построить новый фронт показали нам боши, когда 29 августа одним мощным ударом смяли нашу оборону. Меня по счастью на передовой в тот день уже не было, все же капать траншеи и без меня нашлось кому, а вот толковых — а я смею причислять себя именно к таковым — офицеров у Третьей Республики в это время оставалось не так много. Двумя днями ранее меня выдернули в Нант, где из остатков всех танковых и моторизованных частей отступивших на полуостров, пытались сформировать боеспособную дивизию, должную служить оперативным резервом. Сделано, однако все было не по уму, а потому в момент самой острой необходимости, "18 Бретонская танковая дивизия" по сути существовала только на бумаге.