Ферзи (СИ)

Массивные створки, кажущиеся надёжной опорой и оградой на случай вторжения потенциального неприятеля (на самом-то деле Словонищи уж больше полувека никому и даром нужны не были) поддались на удивление легко, коротким скрипом возвещая о стойкости границ и невозможности пресечения потока контрабанды. Существовала вероятность, что такая халатность со стороны стражников допускалась только во время Средницы, но она была такой слабой и нежизнеспособной, а тропка прямо от этой створки в сад такой протоптанной...

Общественная свалка, по какому-то нелепому стечению обстоятельств именуемая садом, в ночном варианте выглядела ещё более отталкивающе. Возбуждённое ликование ожидающей торжеств толпы, что постепенно нарастало в городе и глухим, вибрирующим гулом проникало сквозь стены, попав под своды корявых и одичавших деревьев, казалось, поглощалось без остатка. Зажжённые на стене не к месту предусмотрительными стражами факелы, нещадно искрящие от пропитанных солями тряпок, высвечивали прилегающий сад праздничными вспышками. Глубокие и чересчур поспешные из-за облепивших небо туч, сумерки самодельной иллюминацией не разгонялись. Напротив, их хмурая сыроватая рыхлость дождливого сезона подобно старой потрёпанной губке вбирала в себя выжелченные капли тёплого искусственного света, разнося по порам-дорожкам дряхлеющих посадок. Старый, оплывший тёмным густым кустарником и ладными кучками мусора сад надвигался на стены Селецы словно трёхсотлетняя черепаха на покрытый мхом валун. Его грузное, дряхлеющее тело расплылось по периметру города, щедро огибая его сразу с трёх сторон в замысловатых, но неуловимо хищных объятьях. Тяжёлый массив развернувшейся в полную силу листвы и старых, похожих на высушенные кости веток, что уже не один год пережидали зимы, паразитами сплетясь со своими живыми побратимами, бугристым панцирем покрывал сумеречного мастодонта, надёжно защищая от любых посягательств с блёклого, лишённого солнца небосклона. Под сенью этого покрова царила мгла. Мгла густая, тяжёлая и зыбкая, сотканная из сквозняков и теней, мечущихся в сердце пугающего сада. Просачивающийся в неё свет факелов лишь усугублял непроглядную муть, выцветшими пятнами вырывая корявые, изуродованные тела выродившихся без людской заботы деревьев. В зыбких лучах их сморщенная раковыми узлами да глубокими трещинами кора посмертными масками оживляла лесных духов Средницы. Провалы тёмных ломаных суков внимательно следили с бурых неприветливых лиц приближающейся чащи за новыми участницами предстоящего действа.

Девушки, скользнувшие в пятно света, замерли, неосознанно прижимаясь к грязной заплёванной стене и друг другу, как застигнутые за погромом мыши. Если изначально их настроения и были различны, то постепенно сравнивались, грозя слиться в одно печально-упадническое с элементами нездорового трагизма.

- Та-а-а-ан, - тихонько, но от того и менее проникновенно протянула в своей излюбленной манере травница, подёргав духовника за рукав шарпана, -боязно мне как-то...

Словно издали пыхнуло потоком дикой, какой-то необузданной силы, растрепав девичьи волосы и обдав холодным, колючим ощущением опасности.

- Я, конечно, понимаю Средница, ночь смены чародейских полюсов и высвобождения от ряда первичных запретов... - Алеандр неосознанно пятилась к такой надёжной и совершенно не пугающей створке ворот, - но это же как-то совсем невесело выглядит!

- Хи-хи-хи, - деланно и слишком отчётливо рассмеялась духовник, стараясь скрыть от компаньонки то, что, кажется, недавно приобрела замечательную никтофобию. - Как же ты собиралась Средницу праздновать тогда, если и за ворота выйти боишься? Ведь недавно вообще намеривалась ринуться босой в сорочке и венке.

- Зато с топором! - огрызнулась, не удержавшись, девица, но тут же снова затихла, подавленная какой-то слишком нехорошей темнотой графского сада. - Серьёзно, Тан, пошли обратно. Вернёмся со всеми, как нормальные люди...

- Н-неужели, клад расхотела? - почти не дрожащим голосом поинтересовалась Чаронит, с упрямством профессионального самоубийцы продвигаясь вдоль стены к тому месту, где проложенная народом тропка, наконец, выныривала из мусорки и устремлялась в сад.

Алеандр послушно, но без налёта былого энтузиазма тянулась следом, сжимая в руках, вместо безотказного топора, собственную косу.

- Знаешь, - голос её стал тоньше и тоже начал подрагивать, - что-то мне кажется, что в таких зарослях лесной дед и сам мог запросто тех охранников схарчить. А ночью не приемников ищет, а на продолжение обеда напрашивается...