Ферзи

Алеандр хотела добавить ещё что-нибудь мотивирующее, лишь бы не всплыло отсутствие в её сумках оговорённого заранее провианта, но говорить было уже некому. Духовник перед любым действием имела склонность долго колебаться, но, окончательно решив или поддавшись Великому Бздику, была непреклонна и до отвратительного последовательна. Из небольшого коридорчика раздалось характерное дребезжание старой жестяной этажерки, брязганье не угодившей Чаронит миски, и Танка, гордо захлопнув за собой дверь, уже обтирала руки о порванную хозяйскую юбку, торчащую из кучи хлама. Вид у девушки при этом был донельзя торжественный и героический.

— Малайца! — поспешила спустить подругу с небес на землю Эл. — Так держать! Сейчас тому борову станет обидно-обидно и он немедленно выдаст нам нормальную комнату и чистосердечно повинится за все сальные намёки, что отпускал при регистрации.

— Вот только не начинай, Эл! — раздражённо зашипела девушка, опускаясь на пол и осторожно прижимаясь к более обтёртому боку печного короба. — И без тебя тошно.

— То-то тебе нормально было, когда нас этот гадёныш глазами раздевал! Вот уж никогда не думала, что в качестве куска мяса представляю такое захватывающее зрелище! — не унималась травница, не сильно щадя своё и Танкино самолюбие. — У меня до сих пор пятки холодеют, как вспомню! И как по-твоему, оно того стоило?

Словно в насмешку за стеной кто-то с писком шлёпнулся с опорной балки и, продолжая попискивать, закопался в кучу хлама. Алеандр выразительно скосила глаза и с вопросительным видом подняла бровь. Духовник ответила на пантомиму лишь глухим вздохом, полным усталости и едва сдерживаемого раздражения.

— От! — победоносно осклабилась Эл. — А ты ещё и лыбилась, как контуженная на всю голову жертва клубной пропаганды. Что тебе стоило сделать лицо попроще? С твоим типажом нужно вообще пустынных наёмников пародировать, чтобы за адекватную личность сходить, а ещё лучше маскироваться как-нибудь. Да этот аморальный по всей окружности скряга до сих пор думает, что ты с ним заигрывала!

— Я, кажется, просила не начинать…

— А я не начинаю! Я продолжаю! И, косу даю на отсечение, что этот масляноглазый самец бабуина тоже был бы не против продолжить! Не знаю, как тебя, но меня такая перспектива нисколько не радует. А что касается тебя, о великая укротительница общественных ступ и знаток всех маршрутов, то я…

— Можешь проваливать! — холодно и от того ещё более угрожающе проговорила Танка, даже не поворачивая головы. — Денег у тебя всё равно с собой нет, так что вместо ограбления тебя на ночных улицах города может ждать захватывающее приключение со многими неизвестными, начиная от пьяного сброда и катаржников, заканчивая стайкой каких-нибудь культистов-чернокнижников, вроде наших старых знакомых. В лучшем случае, я всегда смогу поднять твой дух, чтобы ты лично объясняла своему семейству, что тебе не нравилось как на тебя глядел один староватый хозяин дешёвого трактира. Как думаешь, мне удастся стребовать с них оплату за твою поездку на ступе и проживание здесь, если уж ты сама не сподобилась взять с собой хоть какой-то необходимый запас?

Травница от такого заявления едва не втянула в себя ложку с остатками каши и громко закашлялась. Лицо её раскраснелось, из глаз брызнули слёзы. С толикой снисхождения Чаронит постучала компаньонку по спине. С трудом протолкнув в себя пищу, Алеандр хрипло вдохнула воздух и через силу практически восхитилась:

— Ну, ты и стерва…

— А что ты хотела? Чтобы я посыпала голову пеплом и прямо здесь разрыдалась, что спать нам приходится едва ли не в свинарнике?

— Я хочу другую комнату, — по-детски проворчала девушка и отставила свою тарелку подальше к двери.

— О! Так, может, ты прямо сейчас поднимешься и пойдёшь её искать в этом треклятом городе. Уверена, любой держатель приличного постоялого двора, да и просто хороший малый с удобной квартиркой с радостью примет нищих подмастерьев, разогнав предварительно очередь из двух-трёх купцов и трёх-четырёх обеспеченных караванщиков! Так и вижу, что их впечатлят твои большие грустные глаза и честнейшие заверения в искреннем благородстве и богатом внутреннем мире. О нет! Постойте-ка! Мы, кажется, это уже пробовали! Не так ли, госпожа травница?

— Язва, — буркнула себе под нос Эл, укладываясь на тюфяк, и злобно добавила: — трофическая.

— Ага, с последующим распространением, — без особой обиды согласилась духовник и постаралась поудобнее примоститься как можно дальше от полных обитателями гор хлама.

Бледненький дрожащий светляк, из последних сил поддерживаемый Валент в допустимых размерах, начал, подмигивая, затухать, погружая мансардный гроб в пугающую, полную шорохов и теней дрёму. Вместе с бледным светом уличных светляков, зажжённых, видать, исключительно ради богатых гостей, в щель окна просачивались привычные звуки ночного города, далёкий лай собак и брань не желающих угомониться постояльцев.

— Как думаешь, в этом тюфяке много вшей? — не выдержав гнетущей тишины, что неожиданно стала почти пугающей, Танка осторожно тронула за плечо казавшуюся спящей травницу.