Фестех глазами изнутри

— Ты себе, что ли, решил все деньги забрать? — спросил Макс, протирая очки.

— А сколько??? — недоуменно спросила будущая звезда геополитики, и стало ясно, что озвученная Максом версия и впрямь имела вполне себе статус «рабочей».

— Ну-у… вообще, по десятке мастер за каждую дверь найденную платит — так мне старшекуры сказали.

— По десятке — это мало, — безапелляционно сказал Конь, — давай по двадцать!

Это смелое заявление подвигло Макса на повторную чистку только что протертых было моноклей, после чего он мягко, но твердо сказал:

— Дим! Основную-то работу я делаю — сверлить там, штыри вставлять. А ваше дело только договориться же…

— Так именно! ДОГОВОРИТЬСЯ — это же как раз главное!!! Просверлить-то и дурак сможет!!! (Ооооо, да!!! Я же и говорю. Что-что, а «договориться» — наш друг был просто рожден для этого — прим. авт.) Давайте, кстати, не по пятьдесят, а по шестьдесят брать!!! (нет, ну, безусловно. Бизнесмен в нем жил уже тогда. Действительно, как это раньше-то еще никто не додумался — еще раз авт.)

— Дим, — снова мягко сказал Макс — мне старшекуры сказали «пятьдесят», потому что все просят пятьдесят. Если ты договоришься за шестьдесят — ради бога, но стоит это пятьдесят. И все об этом знают…

— Ладно. Давай тогда поровну всё разделим. Будет по сто двадцать пять на нос. Тоже неплохо, считай, вторая стипендия за полдня! Да, но если я договорюсь за шестьдесят — тогда лишняя десятка чисто моя…

— Хорошо, давайте поровну, — смирился Макс, — только учти, что деньги за перфоратор я свои уже заплатил, так что тогда сперва я всё беру себе, что отдал — а потом, что сверху, уже поделим.

Это предложение лишь на короткий срок выбило Дмитрия из колеи, и через мгновение он заложил новый крутой вираж.

— То есть, получается — первые двери мы забесплатно делаем? Тогда давай за первые ты нам, как и раньше — по десятке даешь, а как твои вернем — тогда сразу всё делим!

— Дима!!! — взмолился Старина, до сей поры философически созерцавший лианозовский пейзаж за окном, — Давай мы сперва вообще хоть что-то заработаем, а потом уже будем делить. Макс же вообще свои деньги отдал, еще как бы скидываться ему не пришлось…

Насупленный взгляд Коня в сторону Старины показал, что с такими упадническими настроениями нечего даже и вступать в светлый и прибыльный мир «халтур» и «шабашек» — но торг все-таки был отложен до появления, так сказать, осязаемых результатов…
Энтузиазм наш, надо заметить, по мере продвижения к цели несколько спадал. Пока, наконец, не спал до абсолютного нуля, когда мы живописной группой десантировались на одной из далеких от кольцевой линии станции метро. Панорама уходящих вдаль пятиэтажек выглядела не особо дружелюбно. Во дворах копошились чужие дети, и присматривавшие за ними мамаши, а также греющиеся на лавках пенсионеры смотрели на нас, как показалось, с большим подозрением

— Где это мы? Куда ты нас завез? — мрачно спросил Конь.

— Где-где… на окраине мира, — вздохнул Старина.

— Самое то, — заверил я участников концессии, — Поле непаханое. Тут этих «хрущевок» штук сто, их просто-то обойти — и то час уйдет.

Следующее заявление Коня, хотя и шло в явный разрез с его же вопросом, но прозвучало, как всегда, убедительно.

— Я здесь не пойду, — сказал он, — У меня тут баба была. Неудобно будет…

Баба так баба. Проехав две остановки на метро, мы оказались точно в таком же забытом богом квартале. Выяснилось, однако, что баба была и тут.

— У тебя вообще скока баб было? — строго спросил Макс.

— Да уж побольше, чем у тебя, — парировал Конь, — не пойду здесь. Вдруг, узнает кто?

— Ты адрес ее помнишь? К бабе не ходи и всё, какие проблемы. И вообще, хорош отлынивать. Мне тоже страшно, но идти-то надо… деньги-то за перфоратор я уже отдал… МЫ уже отдали, — многозначительно поправился Макс.