Фестиваль

– Как это, наверное, романтично – минировать подъездные пути какой-нибудь вражеской железнодорожной станции, – не выдержав, съязвил поэт.

– Ты опять?! Вот зачем ты опять говоришь гадости?

– Да ничего подобного. Никаких гадостей я в виду не имел. Просто с детства мечтал быть сначала сапером, а потом минером – вот и все.

– Ты правда хотел быть военным?

– Да не военным. Я хотел быть сапером или минером.

– Так это же армейские специальности! – Суперагент расплылся в улыбке.

– Но я же в то время был маленький и об этом не знал. А когда узнал – сразу расхотел.

– Я вижу, коллеги, обсуждение головокружительного успеха выступления нашего поэта идет полным ходом, – громко сказал подошедший Сергей Сергеевич. – Кстати, Вадим, это – тебе.

Небольшой конверт явно с денежным содержимым быстро перекочевал из одних интеллигентных загребущих рук в точно такие же – другие.

– Пойдемте, друзья, полчаса для свободного времяпрепровождения мы, кажется, заработали. В буфете нас ждет эксклюзивный вариант – доставленный по моему личному указанию из офиса ароматный бразильский кофе.

Степанцов вместо обещанного кофе попросил русской водки. Залпом махнул полный двухсотграммовый фужер и, закусив ломтиком лоснящейся семги, понес:

Любимый шут принцессы Грезы
Грустит в аллеях Сан-Суси.
Он гладит по головкам розы,
И розы говорят: «Мерси,

Спасибо, милый наш товарищ,

Спасибо, добрый наш Роже,
Ты никогда не обижаешь
Своих цветущих протеже.

Ты нас не режешь под коренья

И не срываешь нам голов,
Чтобы они, сварясь в варенье,
Десертом стали для столов».

– Хватит, Вадик, – неожиданно попросил Иван Григорьевич. – Здорово, но хватит. А то под такую лирику и меня что-то на допинг потянуло. В себе-то я уверен, а вот другие, – он нежно посмотрел на Валерию, – могут не выдержать и – начать. И тогда процесс потребления зеленого змия может приобрести необратимый характер.

– Ну да, – поддержал его мысль Степанцов, – как говорится: «Я приду к тебе в номер в пять вечера. Если опоздаю – начинай без меня…» Забота о ближнем – дело хорошее. Несмотря на ваши возражения, я все же прочитаю еще одно стихотворение… Потому что это мой долг. Потому что оно очень актуально.

Я так боюсь мужей-мерзавцев,
Они так подлы и грубы,
Они как грузчики бранятся,
Чуть что взвиваясь на дыбы.

Вчера, приникнув к телефону,

Елейным сладким голоском
Спросил у мужа я про донну,
Но был обозван говнюком.

И множество иных созвучий,

Струящих глупость, яд и злость,
Из пасти вырвавшись вонючей,
По проводам ко мне неслось.

В кафе, в Сокольническом парке,

Я ел пирожное «лудлав»
И думал, осушив полчарки:
«Противный муж, как ты не прав!

За что тобою нелюбим я?

Ведь я умен, богат, красив.
Несправедлива епитимья,
Твой приговор несправедлив!

Ворчливый муж, взгляни на поле

И обрати свой взор к цветам!
В них мотыльки по божьей воле
Впиваются то тут, то там.

Вопьется, крылышком помашет,

Вспорхнет, нырнет в ветров поток
И уж с другим в обнимку пляшет,
Уже сосет другой цветок!

И даже труженица-пчелка –

И та как будто учит нас:
«Один цветок сосать без толку,
Он так завянуть может враз».

Мужья! Амуру и природе

Претит понятие «супруг»,
Цветок – не овощ в огороде,
Ему для жизни нужен луг,

И бабочек нарядных стаи

Нужны ему, как солнца свет!
Мужья, я вас не понимаю.
Я вас не понимаю, нет…»

Егор Данилович в компании поэта Файбышенко и шахматистки Инны Чачава в это время усаживался в автомобиль «Жигули» пятой модели. Евгений Александрович назвал свой домашний адрес, и машина тронулась с места.

– Интересно, вы сначала уселись, а уже потом сказали, куда ехать, – устало сказал водитель. – А если бы мне было не по пути?

– Вы же живете в материальном мире, милейший, и поэтому с денежными господами вам всегда будет лучше ехать в одну сторону.