Февраль. Достать чернил и плакать!

«Как в пулю сажают вторую пулю…»

Как в пулю сажают вторую пулю
Или бьют на пари по свечке,
Так этот раскат берегов и улиц
Петром разряжен без осечки.

О, как он велик был! Как сеткой конвульсий

Покрылись железные щеки,
Когда на Петровы глаза навернулись,
Слезя их, заливы в осоке!

И к горлу балтийские волны, как комья

Тоски, подкатили; когда им
Забвенье владело; когда он знакомил
С империей царство, край – с краем.

Нет времени у вдохновенья. Болото,

Земля ли, иль море, иль лужа, —
Мне здесь сновиденье явилось, и счеты
Сведу с ним сейчас же и тут же.

Он тучами был, как делами, завален.

В распоротый пасмурный парус
Ненастья – щетиною ста готовален
Врезалася царская ярость.
В дверях, над Невой, на часах, гайдуками,
Века пожирая, стояли
Шпалеры бессонниц в горячечном гаме
Рубанков, снастей и пищалей.

И знали: не будет приема. Ни мамок,

Ни дядек, ни бар, ни холопей,
Пока у него на чертежный подрамок
Надеты таежные топи.

«Волны толкутся. Мостки для ходьбы…»

Волны толкутся. Мостки для ходьбы.
Облачно. Небо над буем, залитым
Мутью, мешает с толченым графитом
Узких свистков паровые клубы.

Пасмурный день растерял катера.

Снасти крепки, как раскуренный кнастер.
Дегтем и доками пахнет ненастье
И огурцами – баркасов кора.

С мартовской тучи летят паруса

Наоткось, мокрыми хлопьями в слякоть,
Тают в каналах балтийского шлака,
Тлеют по черным следам колеса.

Облачно. Щелкает лодочный блок.

Пристани бьют в ледяные ладоши.
Гулко булыжник обрушивши, лошадь
Глухо въезжает на мокрый песок.

«Чертежный рейсфедер…»

Чертежный рейсфедер
Всадника медного
От всадника – ветер
Морей унаследовал.

Каналы на прибыли,

Нева прибывает.
Он северным грифелем
Наносит трамваи.

Попробуйте, лягте-ка

Под тучею серой,
Здесь скачут на практике
Поверх барьеров.

И видят окраинцы:

За Нарвской, на Охте,
Туман продирается,
Отодранный ногтем.

Петр машет им шляпою,

И плещет, как прапор,
Пурги расцарапанный,
Надорванный рапорт.

Сограждане, кто это,

И кем на терзанье
Распущены по ветру
Полотнища зданий?

Как план, как ландкарту

На плотном папирусе,
Он город над мартом
Раскинул и выбросил.

«Тучи, как волосы, встали дыбом…»

Тучи, как волосы, встали дыбом
Над дымной, бледной Невой.
Кто ты? О, кто ты? Кто бы ты ни был,
Город – вымысел твой.

Улицы рвутся, как мысли, к гавани

Черной рекой манифестов.
Нет, и в могиле глухой и в саване
Ты не нашел себе места.

Воли наводненья не сдержишь сваями.

Речь их, как кисти слепых повитух.
Это ведь бредишь ты, невменяемый,
Быстро бормочешь вслух.

<1915, 1917>

Метель

1 «В посаде, куда ни одна нога…»