Февраль (СИ)

– Она торопилась домой, собрать чемоданчик, и сбежать вместе со мной, – продолжил Гринберг, ничуть не задетый моим неожиданным присутствием. – Я должен был ждать её у дороги, в условленном месте. Но не дождался. Я подумал, что она передумала, и в расстроенных чувствах вернулся назад, в номер, чувствуя себя раздавленным. Позже выяснилось, что до дома она так и не дошла, её убили по дороге. Но от этого мне, разумеется, не стало легче.

– Мадам Лавиолетт! – Это уже Хартброук, изо всех сил пытающийся выглядеть грозным. – Я прописал вам постельный режим! Вы меня совершенно не слушаетесь, несносная вы девчонка! Немедленно вернитесь к себе! Я провожу вас.

Я не сдержала короткого смешка: меня позабавило, как сердито пучил глаза этот смешной старичок, а ещё меня позабавило, что он назвал меня «несносной девчонкой»! Не каждый день услышишь такое от благовоспитанного англичанина.

Он взял меня под руку и едва ли не силой вывел в коридор, под одобрительным взглядом комиссара Витгена, который тоже считал, что мне нечего делать на официальном допросе. За нами следом вышел Томас Хэдин, решивший, что ничего интересного он больше не услышит. Эрнест остался вместе с остальными, к моей величайшей радости.

Как только мы очутились в коридоре, Хартброук принялся меня отчитывать:

– Мадам Жозефина, ну что это такое?! Вы как маленькая, право слово! Неужели не понимаете, что рискуете простудиться и подхватить пневмонию! Вы что, не чуете, какой здесь сквозняк?! Вам в вашем состоянии нужно лежать в покое, в тёплой постели, и приходить в себя!

И так далее в том же духе. Я нарочно замедлила ход, надеясь, что Томас Хэдин нас догонит. Так и вышло.

– Есть какие-то новости? – Спросила его я, игнорируя пламенные возгласы доктора. Который, похоже, обиделся на меня за это, ну да ладно.

– Многие вчера были обеспокоены вашим отсутствием и арестом Габриеля, – ответил Томас. – Предложения высказывались самые нелепые, но большинство не верит ни в вашу вину, ни в его. А мсье Лассард уехал этим утром.

– Уехал? – Настороженно переспросила я. Томас кивнул.

– Он сказал, что не желает больше находиться в отеле, где средь бела дня убивают достопочтенных гостей. Поклялся нажаловаться на Шустера властям, чем едва не довёл Грандека до сердечного приступа.

– Да, а мне этого Грандека потом пришлось до четырёх утра отпаивать валериановыми каплями! – Проворчал доктор Хартброук.

– Вам не кажется это подозрительным? – Спросила я Томаса. Он снова кивнул.

– С другой стороны, я бы не удивлялся тому, что постояльцы потихоньку начинают разъезжаться. Мы и сами подумываем вернуться в Лозанну. Но Лассард… вы в курсе, что у него большие финансовые затруднения? Он соблазнил жену своего начальника, а тот в отместку разорил его подчистую, и едва не пристрелил. К чему я это говорю: номер в «Коффине» был оплачен аж до сентября месяца, и он мог бы спокойно жить здесь, без лишних затрат. Ему не с руки сейчас оплачивать съёмную квартиру или другую гостиницу, а предоплату за проживание в «Коффине» ему, разумеется, не вернули.

– В результате, он потерял и деньги и жильё? – Я покачала головой. – Тогда его отъезд выглядит ещё более подозрительным!

Ровно как и то, что в ночь убийства Габриэллы я видела его в северном крыле. А ещё у него были мокрые волосы, за ужином, сразу после убийства мадам Фальконе. И про озеро говорил тоже он.

– Я вот и думаю, – в третий раз кивнул мне Томас, – а что, если на самом деле Лассард никуда не уехал?

И снова как-то зловеще прозвучал его вопрос. Я-то, например, как раз об этом не думала, мне казалось очевидным, что убийца стремился быть как можно дальше от места преступления! Тем более, после ареста Габриеля, когда на него скинут всю вину, Лассарду больше не было нужды оставаться в «Коффине». На его месте я залегла бы на дно, дождалась бы казни потенциального Поля Февраля, а потом спокойно продолжила бы убивать дальше, раз уж так неймётся. Только, подальше от Франции и Швейцарии. На всякий случай.

Я бы в соседнюю Германию перебралась, вот что! Вот где раздолье! Правда, брюнеток там ещё поискать – немки-то, по большей части, светловолосые… Так что я не знаю, что хуже: моя версия, или версия Томаса.

– Думаете, он ещё вернётся? – Спросила я с сомнением.

– Надеюсь, что нет, – хмыкнул Томас. – Но мне боязно за вас, Жозефина. Я прошу вас вспомнить о моём вчерашнем подарке и дважды подумать о своих дальнейших действиях.

Это он к тому, что полиция меня просто так не отпустит, потому что я у них всё ещё на подозрении, особенно, когда Гринберг оказался непричастен. И, чтобы мне не рисковать своей жизнью под боком у маньяка, Томас предлагал мне бежать. С одной стороны это было разумно, но с другой… с другой – я слишком хорошо знала Эрнеста.

Он меня всё равно найдёт.

И когда это случится, я горько пожалею о том, что Февраль не нашёл меня раньше.

Нет, бежать нельзя. Но Томасу, конечно, спасибо за участие. Я улыбнулась ему и кивнула, пообещав, что подумаю над его советом. Это его немного успокоило, и он, когда мы остановились у лестницы, попрощался с нами и пошёл вниз, на завтрак.