Февраль (СИ)

На него да, но не на это чувство, в ледяных тисках сжавшее моё бедное сердце, которое возникло в тот момент, когда я увидела его дочь – и до сих пор не желало проходить. Я не могла, не могла, не могла спокойно об этом думать! Это была запретная тема! Я ещё в тот страшный день поклялась себе, что никогда больше не стану вспоминать, иначе… Я опустила взгляд на свои запястья, скрытые под длинными рукавами блузки. Я боялась, что я сделаю это в третий раз.

И тогда рядом не окажется ни Луизы, ни Рене – никого, кто вытащит меня из переполненной ванной, в которой кровь смешалась в водой. Третий раз и станет решающим.

Чтобы не возникало таких желаний, то и требовалось, что не думать, не вспоминать то утро, когда я очнулась не в своей комнате, а в больнице, с этой страшной пустотой внутри…

Когда я подходила к ступеням «Коффина», небеса вновь разверзлись, и с неба хлынули ледяные капли. Надеюсь, это именно они текли по моим щекам.

Но почему тогда они были солёными?

XI

– Я не понимаю, почему никто не подозревает Гарденберга! – Вот такую замечательную фразу я услышала, как только переступила порог отеля, за эти несколько шагов успевшая вымокнуть до нитки.

– Жозефина, где ты была?! – Воскликнула Франсуаза возмущённо. – Мы волновались за тебя!

Вся честная компания собралась за одним из столов неподалёку от бара, напротив фойе, и дружно повернули головы в сторону мокрой Жозефины, стряхивающей дождевые капли со своего жакета прямо на пол. Услужливый метрдотель Фессельбаум вышел из-за стойки и протянул мне небольшое махровое полотенце, чтобы я смогла вытереть дождевые капли, и я поблагодарила его за сей любезный жест. Потом, заметив вензель ткацкой фабрики Вермалленов, я расстроилась, вспомнив о насущном, и уже пожалела, что вообще взяла это полотенце в руки.

Лассард, поняв, что объяснений от меня никто не дождётся, продолжил жаловаться Томасу:

– Понимаете, он у них изначально вне подозрений, потому что он какая-то важная шишка! Ну и что, спрашиваю я вас? Мы здесь все важные шишки! – Он бросил полупрезрительный взгляд на Арсена, и поправился: – Ну, или почти все.

Габриель тем временем подошёл ко мне и заботливо спросил, в порядке ли я. Мне стоило больших трудов изобразить непринуждённость, а затем я стала слушать, о чём говорят за столом.

– Я слышал, они даже допрашивать его не стали. – Сообщил нам Ватрушкин. Ему не хватило места рядом с остальными, и он стоял чуть поодаль вместе с доктором Эрикссоном, и, на пару с ним же, уминал толстые сочные виноградины, смачно похрустывая при этом.

– Они и меня не стали допрашивать, – удивил нас Томас. – Я сам вызвался побеседовать с комиссаром, из чистого любопытства, и мне не посмели отказать.

Вот так-то. Некоторых Витген едва ли не силой тащил к себе, а кто-то, как Томас, напрашивался на разговор сам, умоляя: «Ну допросите же и меня, ну допросите!» Как чертовски несправедливо всё это!

– Это Гарденберг убийца, я вам точно говорю! – Воскликнул Лассард пылко. До сих пор был не в себе, никак не мог оправиться от шока, узнав о смерти своей горячо любимой и ненавистной одновременно Фальконе.

– Мсье Лассард, с вашей стороны это некрасиво, по меньшей мере! – Заступилась за своего поклонника Франсуаза.

– Некрасиво?! А как прикажете понимать его неожиданное исчезновение?! – Не унимался венгр, ритмично растирая своё ноющее по случаю дождя плечо.

– Он же сказал, кажется, что повёз свою собаку в город, к ветеринару?

– Это он вам

сказал. А как там говорил наш русский художник, тоже, между прочим, бесследно исчезнувший? «А что, если я солгал?» А что, если ваш Гарденберг солгал вам, мадам Морель?

– И вовсе он не мой! – Вспыхнула Франсуаза.

– Да неважно чей! – Раздражённо отмахнулся Лассард. – Он мог убить мадам Фальконе и сбежать, чтобы скрыться от правосудия!

– По-моему, с его связями от правосудия скрыться куда проще в стенах собственного особняка, – не согласился Арсен. – У него же вся Швейцария куплена! О, нет, он не стал сбегать.

– Между прочим, в посёлке за рекой живёт один очень хороший и перспективный ветеринар, – зачем-то сказал Эрикссон. Все повернулись к нему, а он, как ни в чём не бывало, продолжил: – Я это к тому, что вовсе не обязательно было ехать отсюда в сам Берн, и тратить столько времени на дорогу, когда хороший врач под боком, только позови. Это и быстрее, и надёжнее, чем трясти бедного старого пса по ухабам до самой столицы. Что-то здесь не так, господа. Что-то не так с этим Гарденбергом, мсье Лассард совершенно прав.

– Вот! – Получив поддержку от своего вечного оппонента в спорах, лысый венгр просиял и взмахнул здоровой рукой. – Я говорил вам! Говорил!

– И в Париже он бывал, да ещё чаще, чем у себя в Люцерне! – Вещал Лассард, разошедшийся не на шутку. – Я сам его видел на похоронах дочери Себастьяна де Вино!