Февральский дождь

На другой день я объехал несколько редакций, всюду договорился, а кое-где даже получил вперед командировочные. Потом пошел в магазин и купил литровую бутылку виски. Новый этап жизни надо было обмыть.

Глава 36

Я надрался в тот вечер. И снова перебирал, как четки, нашу кочевую жизнь. Из Подмосковья мы поехали на восток страны. На очереди был Павлодар.

Из Омска меня повез на своей «Победе» знакомый отца. По разбитой дороге мы ехали 400 километров весь день. Стояла страшная жара. Меня укачало. К вечеру я начал думать, что у меня начались глюки. На горизонте выросло темно-желтое облако. Это степные ветры подняли в воздух верхний слой распаханной целины.

Облако висело над Павлодаром. Угадывались зыбкие очертания мазанок и казачьих особняков. И какое-то огромное здание без окон. Оказалось, элеватор. Казалось, мы въехали в другую страну. На окраине возле домов сидели старики-казахи в малахаях. И старики-кавказцы в папахах.

Мы подкатили к низенькой мазанке на берегу Иртыша. На двери висел замок.

– Жди отца, – сказал хозяин «Победы» и уехал.

Я чуть подпрыгнул и сел на крышу мазанки. Мимо шли чернявые пацаны. Ингуши. Среди них Мухтар, мой будущий друг.

– Ты откуда такой?

– Буду здесь жить.

– Живи, – разрешил Мухтар. – Плавать умеешь?

Отец показывал, как хорошо плавает саженками. Я пытался повторить, и шел топором ко дну. Отец насмехался. Ему не хватало терпения.

– Пойдем – научу, – сказал Мухтар.

Сняв трусы, пацаны ныряли с высокой баржи. Кто солдатиком, кто вперед головой. Я стоял, переминаясь. Накаленная солнцем баржа обжигала ступни. Мухтар столкнул меня, я нахлебался воды и пошел ко дну. Но рука вдруг что-то ощутила. Это была якорная цепь. Я схватился второй рукой и стал перебирать звенья, карабкаясь вверх.

Я кое-как отдышался. И теперь слушал советы Мухтара.

– Плыви к берегу, только сильнее загребай, а то затянет под корму.

Я молчал. Я не мог оторвать руки от цепи.

– Ты где раньше жил? В пустыне? – потешался Мухтар, он был очень смешлив.

Нет, мы жили там, где рядом были и речки и пруды. Черт его знает, почему я не научился плавать. Пацаны нацелили на меня сверху свои краники.

– Поплывешь?

Я молчал, меня трясло. Но когда попала первая струйка, судорога прошла, пальцы отпустили цепь. Я отчаянно забарахтался, сначала на одном месте. Ощутил, что держусь на поверхности, и начал загребать, потом замолотил ногами.

– Ого-го-го! – потешались пацаны.

На берег я не вышел, а выполз.

Мухтар предупреждал: не соваться без него в кинотеатр «Ударник». Но я все же пошел. В трусах и босиком, как все пацаны моих лет. Деньги – в кулаке.

Смотрю, перед кассой топчутся чернявые пацаны, по виду шестиклассники. Увидев меня, приняли охотничью стойку. Подходят, приставляют к голому животу остро заточенные велосипедные спицы.

– Деньги.

Я не осознал серьезности момента.

– Еще чего?!

– Деньги, ёрси*! *ёрси – русский (чеч)

Я бы сдался, но в дверях возник Мухтар. Он сказал что-то по-своему пацанам. Те испарились.

– Тебя в какой класс записали? – спросил Мухтар.

– В восьмой «Б».

– Запишись к нам в «А». У нас самые классные девчонки.

Молодые ингуши крутили любовь только с русскими, украинками, немками. Ингушки, тем более молоденькие, не покидали своих домов. Даже в школах не учились.

28 июля мне исполнилось 15 лет. В этот день Мухтар вручил мне подарок -финку с наборной рукояткой.

– Носи, пригодится. Ты еще не понял, куда попал.

Взрослые в те годы даже близко не представляли, какой опасной была жизнь в этом городе для их детей. Строились тракторный и алюминиевый заводы, химкомбинат, несколько ТЭЦ, сразу несколько жилых районов. Основной рабочей силой были зэки. Колонии на окраине стояли впритык друг к другу. Заключенных возили по городу на автомашинах с высокими бортами, водили колоннами. Их было больше десяти тысяч. Освобождаясь, они либо оседали в городе, либо, прежде чем уехать, от души куролесили.

Но по ночам больше разбойничали ингуши и чеченцы. Раздевали всех без разбору, кто попадется под руку. Мухтар это занятие соплеменников не одобрял. Он жил без отца и во всем слушал старшего брата. А тот велел Мухтару хорошо учиться, чтобы поступить на юрфак. Брат был старше всего на четыре года, но Мухтар его слушал, как отца.

Однажды Мухтар решил показать мне, как он живет. Его старшая сестра накормила нас твердым козьим сыром и сваренными в растительном масле кусочками теста. Меня угораздило сказать, что вкусом они похожи на казахские баурсаки. Сестра одарила меня презрительным взглядом. Больше Мухтар меня к себе не звал, хотя у меня дома бывал почти ежедневно.

Ингуши и чеченцы ставят себя выше других народов, и не без оснований. Их неписаным законам жизни можно позавидовать. Узнав, как ко мне относится отец, Мухтар сказал, что у них такого не бывает, потому что отцы боятся унижать и тем более бить сыновей. Наказание неотвратимо. Подросший сын имеет право и даже обязан убить такого отца. А другие сыновья не имеют право его защитить. Напротив, если отец будет сильно защищаться, они обязаны и имеют право поддержать униженного брата то есть совместно убить родителя.