Фиалка

В конце дня Тэмсин выехала из Эльваса. Проезжая по военному лагерю, она заметила сдержанное возбуждение мужчин, получивших дополнительную порцию грога, — они собирались группами, проверяли оружие, рассказывали анекдоты о прошлых кампаниях. Некоторые мимоходом бросали на нее взгляд. Но их внимание привлекал скорее арабский жеребец, чем всадница, сидевшая на нем.

Тэмсин раздумывала, где мог находиться Джулиан. Палатки старших офицеров было легко распознать по их размерам, она миновала несколько таких и слышала доносившиеся оттуда голоса, и смех, и звон фаянсовой посуды и стекла. Офицеры Веллингтона собрались, чтобы в последний раз перед самым сражением посидеть за одним столом. Ей и в голову не приходило пытаться отыскать Сент-Саймона. Предстоящая ночь требовала от него полной концентрации внимания, полной отдачи. Ее самостоятельная вылазка не могла помешать делу. Выращенная в лагере, похожем на военный городок, Тэмсин знала это предощущение битвы, страх и возбуждение перед сражением, и была не в силах оставаться в Эльвасе и просто наблюдать и ждать.

С наступлением темноты воцарилась жуткая тишина — дневная пальба прекратилась. Изменилась и атмосфера в лагере. Из палаток стали появляться офицеры, тихо, но жестко отдавались команды. Мужчины группами потянулись к траншеям. Ночь выдалась темная, луну закрывали тучи.

Тэмсин выехала на холм, сразу за лагерем, и принялась ждать. На крепостном валу Бадахоса трепетали огни — там стояли часовые, но, кроме этого, не было видно ничего, равнина была тихой и темной, ничто не обнаруживало людей, пробирающихся по траншеям, чтобы поставить лестницы возле проломов в городских стенах, а также группирующихся возле них солдат.

Но французы знали о готовящемся наступлении. Их разведка сообщила о предстоящем штурме, хотя и без указания точного часа, на который была назначена операция. Так что они готовились защищать стены в местах, пробитых снарядами, и так же, как и атакующие, боялись дышать. Потому и стояла такая тишина. Тэмсин замерла, напряженно прислушиваясь, а Цезарь стал бить копытами и тихонько заржал.

Но вот томительная тишина ожидания разорвалась от воинственного клича, и британские войска ринулись через траншеи к стенам города. В ответ с бастионов загремели пушки, и ночь раскололи выстрелы и грохот рвущихся снарядов.

Когда шум стал невыносимым, а паузы между выстрелами начали заполняться пронзительными криками, и перед каждой новой попыткой атаки запевали рожки, Тэмсин прикрыла глаза. Но все равно сквозь опущенные веки мелькнула яркая вспышка: на фоне неба сверкнули два ярких огненных шара и упали на землю в полумиле, где и продолжали светиться, освещая ужасную сцену боя. Тэмсин увидела группу солдат, они были в пределах досягаемости ядер. В свете факела, который держал один из офицеров, Тэмсин разглядела ни на кого не похожую фигуру герцога Веллингтона, который что-то писал. На значительном расстоянии от главнокомандующего находилась группа мужчин, стоявших возле своих лошадей и ожидавших приказа. Тэмсин заставила сопротивлявшегося Цезаря двинуться вперед и присоединиться к ним. Здесь были слышнее крики раненых, мешавшиеся с долгими истошными стонами умирающих. Снова и снова рожок трубил сигнал наступления, и люди бросались на приставные лестницы, чтобы преодолеть отчаянное сопротивление защитников города. Французы же бросали сверху зажигательные бомбы и бочонки с порохом, которые взрывались в траншеях. И в чудовищном огненном фонтане взлетали горящие куски тел.

Из самой гущи сражения на взмыленных лошадях вырывались курьеры, привозившие донесения главнокомандующему. Сообщения носили однообразный характер; они извещали о неудачах. Все атаки одна за другой были отбиты, войска измучены, обессилены, люди гибли, как мухи, когда пытались штурмовать стены с приставных лестниц. В мерцающем свете факелов Веллингтон принимал шедшие потоком отчаянные сообщения. Лицо его казалось высеченным из гранита. Он оставался невозмутимым, продолжал писать распоряжения и спокойно переговаривался с толпившимися вокруг офицерами.

Потом звук рожка изменился, Тэмсин узнала сигнал отбоя. Он звучал снова и снова, но не видно было никаких признаков того, что яростное сражение пошло на убыль. Земля продолжала извергать пламя, и горящие тела, истошный вопли смешивались с пушечной пальбой и грохотом взрывов. Невозможно было себе представить, чтобы кто-нибудь мог выйти живым из этого ада. Тэмсин стояла неподвижно возле вздрагивающего Цезаря, погруженная в какое-то оцепенение, порожденное ужасом, недоумевая, зачем люди это делают, зачем столько жертв ради кучки камней, скрепленных строительным раствором?