Фиалка

От брани Тэмсин и воздух мог бы покраснеть, но Сент-Саймон как ни в чем не бывало шагал с этим своеобразным воротником по площади, не обращая на ее ругань ни малейшего внимания. Он был слишком поглощен тем, что творилось в Бадахосе, чтобы думать еще о чудовищной неблагодарности Тэмсин. Он и представить себе не мог, что привело ее в город, разве что чистая глупость. Если, конечно, она не собиралась воспользоваться этим хаосом в каких-то корыстных целях.

— Боже милостивый! Джулиан! Что это там у тебя? — настиг его изумленный голос Френка, когда он проходил через небольшой дворик с металлическими воротцами, свисавшими с петель. Сент-Саймон остановился.

Во дворе, среди разрухи и как бы вопреки ей, что-то бормотал фонтан. Девушка, спасенная Тэмсин, пряталась за спиной Френка, глаза ее были неподвижны на пепельном от ужаса лице.

— Это Виолетта, — мрачно объявил Джулиан; он наклонил голову, снимая Тэмсин со своих плеч. Спасенная девушка с криком подбежала к Фиалке, обняла, изливая на нее многословные потоки благодарности.

Джулиан уловил суть ее сбивчивой речи и наконец понял, чем Тэмсин занималась на площади. Ему самому и в голову не пришло как-то связать бегство девушки с присутствием там Виолетты. Обрадованный тем, что хотя бы не высказал вслух своих предположений по поводу грабительских наклонностей Виолетты, он уже собрался извиниться за свою грубость, когда Фиалка набросилась на него.

— Вы… вы не лучше этой мрази… не лучше, чем этот грязный сброд, состоящий из насильников и убийц! — заявила она, выплевывая слова, как змея яд. — Как вы смеете так обращаться со мной?! Мерзавец, негодяй…

— Ты, попридержи язык! — взревел Джулиан, забыв о своем намерении помириться. — Если бы я вовремя не появился на сцене, ты бы уже лежала на этих камнях, и каждый, кто пожелал бы встать в очередь, получил бы свою долю!

— Грязные, омерзительные свиньи! — в запале выкрикнула Тэмсин, и внезапно ее голос стал тихим и задрожал. К своему удивлению, Джулиан увидел, что в ее фиалковых глазах блестят слезы, а лицо исказилось от плача. — Солдаты, — продолжала она, — последнее отребье и то не позволят себе такого. Варвары, хуже животных! — Она указала на площадь, где продолжали развлекаться воины-победители. — Да и животные не ведут себя так! Они не обращаются с себе подобными как с бесчувственным мусором. — Внезапно она умолкла: комком подступили к горлу слезы. Тэмсин отвернулась, глядя на сломанные ворота, рука отталкивала воздух, будто она пыталась отстраниться от изумленных слушателей.

Френк смотрел на нее в полном недоумении, девушка съежилась, прижимаясь к нему. Джулиан, будто очнувшись от гипноза, вызванного страстной и бурной речью Тэмсин, подбежал к ней.

— Тэмсин!

— Оставьте меня в покое! — Она отвернулась и попыталась оттолкнуть его.

Серебряная слеза блестела на ее щеке и стекала к уголку рта. Язык метнулся, слизнул слезинку, но за ней последовала еще одна и еще…

Джулиан забыл об обвинениях, которые она бросила ему в лицо. Забыл о том, в какой гнев она его приводила при каждой их встрече. Он ощущал сейчас только силу ее горя. Только сейчас он заметил кровь на ее одежде.

— Пойдем, — сказал он мягко. — Пора нам покинуть это место. Никто ничего не сможет здесь сделать до тех пор, пока они не пресытятся. — Он положил руку ей на плечо, чтобы вывести из города.

— Оставьте меня в покое! — повторила Тэмсин, но уже с меньшей убежденностью.

Джулиан покачал головой:

— Если понадобится, я понесу тебя на руках, Виолетта.

— Espadachin [11]! — вскричала она, но теперь слезы из ее глаз потекли быстрее. Она смахнула их, размазав при этом грязь по щекам, так что стала похожа на трубочиста. Но на этот раз она не сопротивлялась, когда он обнял ее за талию и повел.

— Ты спасла девушку, — сказал он, стараясь хоть немного ее утешить.

— Только одну из многих, — отрезала она. — Они насилуют монахинь, оскверняют церкви, насаживают людей на штыки… Я и прежде это видела.

Последнюю фразу она произнесла так тихо, что он был вынужден наклониться, чтобы расслышать. Но сила ее боли была такова, что слова запечатлелись в его мозгу ясно, как звук рожка.

За городскими стенами группы усталых португальских солдат копали братские могилы. Трупы горой укладывали на телеги и ждали, пока ямы окажутся достаточно глубокими, чтобы предать тела земле.

— Все вы одинаковы, — внезапно возобновила Тэмсин свою атаку. — Неужели может быть какое-нибудь оправдание тому, что здесь происходит? Такая бойня… такая бессмысленная бойня!

— Скажи это Наполеону, — ответил Джулиан сухо. — Скажи Филиппу. Если бы он сдал город, когда защищать его уже стало бессмысленным, тысячи жизней были бы спасены. Дело не только в нас, Виолетта.

— Я и не сказала, что в вас, — ответила она. — Но солдаты — грубые, жестокие звери…

— Это война. Она превращает людей в зверье, — перебил он. — А как насчет твоего отца? Он ведь вел войну ради золота, а не ради идеи…