Фиалка Пратера

У меня голова пошла кругом. Деловая встреча превращалась в охоту, в которой мне была отведена роль гончей, с высунутым языком мечущейся за то и дело ускользающей приманкой. Задыхаясь, я подлетел к вокзальному киоску и только тут понял, какой я болван. Местные продавцы слишком заняты, чтобы обращать внимание на каждого встречного, говорящего с акцентом: тут таких полно, а уж за полчаса сколько их может пройти! Я затравленно озирался по сторонам, заглядывая в лица прохожих, которые подозрительно шарахались от меня. Поневоле пришлось вернуться в гостиницу.

Портье меня уже караулил.

— Плохой день, сэр. — Всем своим видом он выражал сочувствие, словно я незадачливый бегун, опоздавший к финишу в гонке с препятствиями.

— То есть? Он так и не вернулся?

— Вернулся и опять исчез. Вы разминулись буквально на минуту. Первым делом он спросил, где вы. Потом зазвонил телефон. Звонили со студии. А мы все утро не могли туда дозвониться. Профессора просили приехать немедленно. Я говорил, что вы вот-вот появитесь, но он не стал ждать. Сэр, у него будто шило в одном месте. Мне пришлось посадить его в такси.

— Он не оставил записки?

— Да, сэр. Вы должны приехать на ленч в кафе «Ройал». Ровно в час.

— Вот как? Пусть катится ко всем чертям со своим ленчем.

Я вошел в гостиницу, плюхнулся на стул и отер лоб. С меня хватит. Что они, черт побери, о себе воображают? Ну и ладно, поделом мне, сам виноват. Одно я знал точно: никаких дел с ними я иметь не собираюсь. Даже если они придут ко мне домой и просидят весь день под дверью.

Они сидели в гриль-зале.

Я пришел на десять минут позже, чтобы хоть немного потешить свое самолюбие. Метрдотель указал мне столик, где сидел Чатсворт. Прежде чем подойти, я решил сначала изучить обстановку.

Спиной ко мне сидел человек с гривой седых волос, напротив него возвышался розовощекий мужчина с луноподобным лицом, редкими прилизанными волосами, очки в массивной черепаховой оправе. Седовласый сидел, напряженно подавшись вперед. Розовощекий вальяжно откинулся на спинку кресла и с интересом глазел по сторонам. Его лицо, казалось, говорило: «Между нами, одного им не хватает. У них нет savoir vivre».[10]

Бледные круглые глаза, огромные из-за толстых линз, наткнулись на меня, не выразив при этом никакого удивления.

— Мистер Ишервуд? Очень рад, что вы пришли. Вы незнакомы?

Он не потрудился даже привстать. Зато Бергманн с неожиданной прытью вскочил из-за стола. Совсем как Панч из-за кулис. «Горестный какой-то Панч», — почему-то мелькнуло у меня. Когда мы обменивались рукопожатием, я невольно улыбнулся: нас не надо было представлять друг другу. Бывают встречи-узнавания. Наша была из таких. Мы, без сомнения, знали друг друга. Имя, голос, черты лица не имели значения. Мне было знакомо это лицо. Лицо нашего времени, лицо эпохи. Лицо Европы.

Уверен, Бергманн думал о том же.

— Рад познакомиться, сэр, — последнее слово он произнес с еле уловимой иронией. Мы постояли пару секунд, изучая друг друга.

— Садитесь, — приветливо пригласил Чатсворт.

Возвысив голос, он подозвал официанта:

— Garçon, la carte pour monsieur![11]

На нас начали оглядываться.

— Очень рекомендую Tournedos Chasseur,[12] — тоном знатока добавил он.

Я выбрал первое, что попалось на глаза, а именно — нелюбимую мною Sole Bonne Femme,[13] исключительно чтобы продемонстрировать, что не хуже его разбираюсь в меню. Чатсворт заказал себе шампанское.

— Никогда не пью ничего иного до заката.

Он доверительно сообщил, что знает в Сохо местечко, где подают какой-то особенный кларет.

— На прошлой неделе взял по случаю шесть дюжин бутылок на аукционе. Я поспорил со своим дворецким, что разыщу нечто получше, чем то, что хранится в моем погребе. И представьте, этот пройдоха признал, что я прав. Не забыть бы заставить его раскошелиться.