Фиалки по средам. Новеллы

– Ну хорошо… Это случилось лет двадцать назад… Я тогда была очень молодой вдовой. Вы помните мой первый брак? Чтобы доставить удовольствие родителям, я вышла замуж за человека гораздо старше меня, к которому я, безусловно, испытывала нежность, но нежность скорее дочернюю… Занимаясь с ним любовью, я не получала удовольствия, а благодарно выполняла свой долг. Через три года он умер, оставив меня в относительном материальном благополучии, так что внезапно, после родительской опеки и опеки мужа, я получила свободу, я стала хозяйкой своих поступков и своей судьбы. Могу сказать не хвастаясь, что тогда я была довольно хорошенькой…

– Более чем хорошенькой.

– Ну, если вы настаиваете… Что бы там ни было, я нравилась мужчинам, и вскоре вокруг меня образовалась группа претендентов. Я выбрала молодого американца по имени Джек Паркер. Многие из французов, которые считали себя его соперниками, нравились мне больше. Они разделяли мои вкусы; они умели говорить красивые комплименты. Джек мало читал; из всей музыки он предпочитал блюзы и джаз, а что касается живописи, то он с наивным доверием следовал моде. Он очень неумело говорил о любви… Вернее, он вовсе не говорил о ней. Его ухаживания ограничивались тем, что в кино, в театре или в саду, при свете луны, он брал меня за руку и говорил мне: «You are just wonderful»[8].

Это все должно было бы нагонять на меня скуку… Но нет, я охотно принимала его ухаживания. Он казался мне спокойным, честным. Он давал мне то же ощущение надежности, что и мой теперешний муж в начале наших с ним отношений. Остальные мои друзья не могли определиться со своими намерениями. Кем они хотели стать – любовниками или мужьями? На этот счет они ничего не уточняли. С Джеком все было иначе. Сама мысль о связи приводила его в ужас. Он хотел жениться на мне, увезти меня в Америку, где я родила бы ему красивых детей, кудрявых, как он сам, с его коротким прямым носом, с его тягучим и гнусавым акцентом и таких же наивных. Он занимал должность вице-президента какого-то банка; со временем, может быть, он стал бы его президентом. В любом случае мы бы никогда ни в чем не нуждались и у нас была бы отличная машина. Так он представлял себе мир.

Признаюсь вам, я испытывала искушение. Вас это удивляет?.. А ведь это мне свойственно. Я сама человек довольно сложный, поэтому меня привлекают простые люди. Я плохо ладила с родственниками. Отъезд в Соединенные Штаты стал бы своего рода побегом. После нескольких месяцев стажировки в отделении банка в Париже Джек вернулся в Нью-Йорк. Перед его отъездом я обещала, что приеду к нему и выйду за него замуж. Заметьте, что я не была его любовницей. И не по своей вине: если бы он попросил, я бы уступила… Но он остерегался этого шага. Джек был американским католиком, из семьи со строгими нравами, и он хотел честную свадьбу в соборе Святого Патрика на Пятой авеню, со множеством шаферов в смокингах, с белыми гвоздиками в петлицах, и с подружками невесты в платьях из органди… Не могу сказать, чтобы эта идея мне не нравилась.

Мы договорились, что я приеду в апреле. Джек должен был заказать мне билет на самолет. Я намеревалась лететь самолетом «Эр Франс», и это было для меня настолько естественно, что мне в голову не пришло сказать об этом ему. В последний момент мне пришел билет Париж – Лондон и Лондон – Нью-Йорк, выписанный какой-то американской компанией, у которой в то время не было права садиться в наших аэропортах. Это мне не очень понравилось, но я, как вы знаете, человек покладистый, поэтому, вместо того чтобы предпринимать какие-то новые шаги, я просто приняла сложившуюся ситуацию. Я должна была прилететь в Лондон около семи часов вечера, там мне предстояло поужинать в аэропорту и в девять часов вылететь в Нью-Йорк.

Вы любите аэропорты? Я испытываю к ним необъяснимую тягу. Они гораздо чище и более современны, чем железнодорожные вокзалы. Они чем-то напоминают операционную. Странные голоса, непонятные из-за помех, через громкоговорители зовут пассажиров в далекие экзотические города. Через окна видно, как садятся и взлетают огромные самолеты. Ирреальная, но при этом не лишенная красоты обстановка. Я поужинала и доверчиво уселась в английское кресло, обитое кожей цвета мха, как вдруг громкоговоритель произнес длинную фразу, сути которой я не поняла, но ясно различила слово «Нью-Йорк» и номер моего рейса. Я немного забеспокоилась и огляделась по сторонам. Пассажиры вставали со своих мест.

В кресле рядом со мной сидел мужчина лет сорока, чье лицо меня заинтересовало. Изящная худоба, немного взлохмаченные волосы, распахнутый ворот наводили на мысль об английских поэтах-романтиках, в частности о Шелли. Глядя на него, я подумала: «Писатель или музыкант» – и захотела, чтобы наши места в самолете оказались рядом. Он заметил мою внезапную растерянность и сказал:

– Простите, мадам… Вы собирались лететь рейсом шестьсот тридцать два?

– Да… Что они объявили?