Фиалки расцветают в мае

Не попрощавшись, он направился к выходу из аудитории, в которой снова уже никого не осталось. Перед тем, как выйти за дверь, Марк остановился и повернул голову в мою сторону:

– И кстати, вам идёт этот стиль.

А затем скрылся из виду.

Последнюю неделю с тех пор моё настроение было приподнято. Теперь я больше не волновалась за свою подругу, ибо самый главный злодей уже не держал надо мной пистолет. Поэтому я могла спокойно учиться, ходить на работу и заниматься своими хобби. Теперь в моей жизни всё было хорошо.

К концу сентября я, наконец, закончила портрет Кирсанова и могла отдать его Владе. Конечно, как я и предполагала, рисовать его мне не доставило никакого удовольствия. Да, он симпатичный, но, вот например, рядом с Марком его лицо абсолютно обыкновенное, оно ничем не уникально. Это я говорю с профессиональной точки зрения, хотя, не отрицаю, ещё играет роль и моё субъективное мнение. И пусть портрет получился похожим, мне он не понравился.

Когда я рисовала Кирсанова, я часто вспоминала портрет Строганского, как тот порвал его. Я не переставала задавать себе вопрос: почему он это сделал? Неужели ему так сильно не понравился мой рисунок? Да, он извинился, но это было после. Почему же тогда он его разорвал? Ещё назвал меня бездарностью… Конечно, меня ни на секунду не волнует его мнение. Подумаешь, ему не понравилось, как я рисую. Что он понимает? Кроме своего любимого бизнеса ничего не смыслит, я уверена. Он далёк от творчества. А мне все говорят, что я очень хорошо рисую. Особенно Дарина. Ей куда больше верю.

Я пришла на учёбу с подарочным пакетиком. В какой-то степени портрет этот можно назвать подарком, поэтому хочется красиво его преподнести. После лекции по истории архитектуры и искусства, на которой снова Дарина не появилась, я направилась на практическое занятие по архитектурной методологии. Я размышляла, какое лицо будет у Влады, когда она увидит портрет. Понравится ли? Конечно, понравится.

– Кому подарок несёшь, простушка? Своему парню? – со спины окликнула меня Алёна Серебрякова и перехватила подарочный пакет из моей руки.

– Ты что, Алён, разве у такой, как она, может быть парень? Кому она понравится? – посмеялась её подруга.

– Мало ли, может, мы многого не знаем, и на самом деле Орфеева что-то из себя там представляет, – с сарказмом произнесла Алёна.

– Отдай пакет, пожалуйста, – я не на шутку испугалась. Только не открывай его, только не открывай.

– Да ладно тебе, мы только хотим взглянуть, до какого подарка додумалась твоя светлая голова, – расхохоталась главная задира. – Кому, кроме как своей богатой подружке, ты можешь что-то подарить? Вот мы и оценим, как беспристрастное жюри, достоин ли твой подарок Филатовой.

– Отдай, – я попыталась забрать пакет у неё, но её подруги меня задержали. А Алёна тем временем заглянула в пакет и вытащила оттуда лист А4. Она какое-то время всматривалась в него, а затем развернула его в сторону своих подружек.

– Вы только посмотрите.

– Не может быть, – ахнула её свита.

К нам стали подходить одногруппники, в том числе сам Кирсанов.

– Что у вас там? – спросил он свою девушку.

– Да вот, погляди, – она повернула портрет в его сторону. – Кажется, Тёма, эта недалёкая втюрилась в тебя.

Все одногруппники заулюлюкали, некоторые даже посвистывали.

– Это неправда, – пыталась я опровергнуть слова Алёны.

– Если бы это была неправда, стала бы ты его рисовать и в подарочный пакет укладывать? – привела аргумент одна из подруг Серебряковой.

– Я не для себя его рисовала, – оправдывалась я.

– Конечно, не для себя, для Тёмыча, – загоготал один из одногруппников.

Я взглядом выхватила из толпы Владу, она стояла позади других и с жалостью смотрела на меня. С сочувствием, но больше всего в её глазах был испуг. Она как бы просила меня: «Не выдавай», и незаметно для других мотала головой. Я понимала, что не могу вот так взять, и назвать её имя. Ведь в этом случае все шишки полетят в неё. Это будет нечестно. Всё-таки я сама виновата, что попалась с этим портретом Алёне. Мне и расплачиваться.

– Ну что, Тём, променяешь меня на это чучело? – обратилась Алёна к своему парню.

Кирсанов со смехом в глазах посмотрел на меня.

– Шутишь? Что я буду делать с этой заучкой, книжки читать? – и вся толпа начала хохотать.

– Ну, Тёма, ты так сразу не отвергай её, – продолжала одногруппница со свойственным ей сарказмом. – Говорят, тихони хороши в постели.

Снова улюлюканье и свист.

Кирсанов оценивающе оглядел меня сверху вниз, подошел ближе, заглянул в глаза и произнёс:

– Если только на один раз, не больше, – подытожил он.

Ещё больше раздался шквал смеха. Я не выдержала такого унижения и вспылила:

– Пошёл ты! – плюнула ему в лицо, развернулась и убежала. Я не пошла на пару, впервые решила прогулять. Надеялась, что завтра всё уляжется, все всё забудут, и я продолжу спокойно учиться. Как же я ошибалась…