Фиалки в марте

— Вижу, ты познакомилась с Джеком, — заметила она, не отводя глаз от кроссворда.

— Да, встретила его у Генри.

— У Генри? — Би подняла взгляд. — А что ты там делала?

Я пожала плечами.

— Пошла утром гулять и столкнулась с ним на берегу. Он пригласил меня на кофе.

Би, похоже, встревожилась.

— В чем дело? — спросила я.

Положив карандаш, она посмотрела на меня и уклончиво ответила:

— Будь осторожна, особенно с Джеком.

— Почему?

— Люди не всегда такие, какими кажутся, — сказала Би, сунув очки для чтения в голубой бархатный футляр, который лежал на столике у стены.

— Что ты имеешь в виду?

Би пропустила вопрос мимо ушей, как только она одна умеет, и вздохнула.

— Смотри-ка, уже половина первого. Мне пора вздремнуть.

Она плеснула себе в чашку хереса, подмигнула.

— Лучшее лекарство. Увидимся ближе к вечеру, детка.

К гадалке не ходи, между Джеком и Би что-то произошло. Ясно по его лицу и по ее голосу.

Я откинулась на спинку дивана и зевнула. Потом, решив тоже немного поспать, дошла до гостевой спальни и устроилась на огромной кровати, застеленной розовым пуховым одеялом с рюшами. Достала роман, который купила в аэропорту, но, с трудом одолев пару глав, бросила книгу на пол. Я не могу спать в украшениях и потому сняла с запястья часы и положила было в тумбочку, как вдруг заметила в глубине ящика какой-то предмет.

Толстая тетрадь-ежедневник, на вид очень старая. Я вытащила ее, провела пальцем по корешку. Потертый ветхий переплет из красного бархата выглядел интригующе. Я потрогала выцветшую ткань и ощутила слабый укол совести. Вдруг это давнишний дневник Би? Вздрогнув, я аккуратно положила тетрадь обратно в ящик, однако не прошло и нескольких секунд, как достала вновь. Не выдержала соблазна. «Взгляну мельком…»

Хрупкие пожелтевшие листы создавали ощущение нетронутости, которое появляется только со временем. Я внимательно изучила первую страницу в поисках разгадки и нашла ее в правом нижнем углу, где наряду с обычными выходными данными красовалась надпись черным шрифтом: «Рукописная тетрадь». Я вдруг вспомнила, что когда-то читала книгу, персонаж которой жил в начале двадцатого века и писал в такой тетради роман. Интересно, что это: черновик романа или личный дневник? Любопытство пересилило чувство вины, и я зачарованно перевернула страницу. «Посмотрю еще одну и положу дневник на место», — решила я.

Заголовок на следующей странице был выполнен самым красивым почерком из всех, что мне доводилось видеть, и гласил: «История, которая случилась в островном городке в тысяча девятьсот сорок третьем году». Мое сердце учащенно забилось.

Насколько я знаю, Би никогда не претендовала на роль писателя. Может, дядя Билл? Нет, почерк определенно женский. Как эта тетрадь оказалась здесь, в розовой комнате? И почему автор рукописи не поставил на ней свое имя?

Я глубоко вздохнула и перевернула страницу; ничего страшного, если я прочту несколько строчек. Пробежала взглядом по первому абзацу — и не смогла оторваться.

«У меня и в мыслях не было целоваться с Эллиотом. Замужние женщины так себя не ведут, по крайней мере, такие, как я. Это неправильно. Но поднимался прилив, дул пронизывающий ветер, руки Эллиота обвивали меня, словно теплая шаль, ласкали самые запретные уголки моего тела, и я ни о чем не думала. Все было как прежде, хотя я вышла замуж, и обстоятельства изменились. Мое сердце осталось в прошлом, словно застыло в ожидании минуты, когда мы с Эллиотом вернемся в наш приют. Бобби никогда меня так не обнимал. А может, и обнимал, но его прикосновения никогда не будили во мне страсть, не зажигали огонь.

Да, той холодной мартовской ночью я не хотела целоваться с Эллиотом и не предвидела того, что случилось позже и погубило меня, вернее, нас. Тем не менее, именно с марта сорок третьего года берет начало цепь событий, которая навсегда изменила мою жизнь и жизни других людей. Меня зовут Эстер, и это моя история».

Я подняла глаза от рукописи. Эстер? Кто это? Чей-то псевдоним? Выдуманный персонаж?

В дверь постучали, и я инстинктивно спрятала дневник под покрывало.

— Да?

Вошла Би.

— Не могу уснуть, — сказала она, протирая глаза. — Давай лучше съездим на рынок.