Фиалки в марте

Через пару минут Генри принес кофе, но Би, похоже, разволновалась и явно нервничала. Я не могла понять, что ее тревожит. Пришлось говорить за обеих, и я втянула Генри в беседу о его саде. Би все время старательно отводила глаза. Допив кофе, она поставила чашку на блюдце.

— Эмили, что-то у меня разболелась голова. Думаю, нам пора домой.

Генри протестующе поднял руку.

— Нет-нет, вы должны взглянуть на сад. Хочу вам кое-что показать.

Би неохотно согласилась, и мы втроем прошли через кухню к двери, которая выходила в сад за домом. Едва мы сделали несколько шагов, как Би посмотрела вправо и изумленно охнула. Сотни нежных светло-зеленых листочков пробились сквозь землю, обрамляя ковер из крошечных лиловых цветов с темно-фиолетовыми серединками.

— Генри! Как? Откуда они взялись?

Генри покачал головой.

— Я заметил их пару недель назад. Просто выросли.

Би повернулась ко мне и, увидев мое замешательство, пояснила:

— Это лесные фиалки. Я не видела их на острове с…

Ее голос дрогнул.

— Очень редкие цветы, — добавил Генри, заполняя паузу. — Их невозможно культивировать. Они сами выбирают, где расти.

Би встретилась с ним взглядом и улыбнулась доброй, прощающей улыбкой. У меня потеплело на сердце.

— У Эвелин есть теория о лесных фиалках.

Она замолчала, словно бережно доставала из кладовой памяти запылившееся воспоминание.

— Да, она говорит, что они растут там, где нужны. Как будто сообщают об исцелении и надежде. Хотя смешно полагать, что фиалки что-то знают, правда, Генри?

Генри согласно кивнул.

— Нелепо!

— Увидеть, как они цветут, да еще в марте… — Би все еще не верила своим глазам.

Генри снова кивнул.

— Да уж.

Они оба глядели, не отрываясь, на фиалки, нежные и хрупкие, но стойкие и упорные, когда их много. Я шагнула назад. Би с Генри стояли рядом и, похоже, думали об одном и том же. Наверное, здесь кроется нечто большее, чем просто цветы.

Домой мы вернулись молча. Тетя пошла прилечь, а я открыла ноутбук и обещала себе не вставать, пока не напишу еще два абзаца. К сожалению, меня хватило только на то, чтобы бездумно смотреть на часы в верхнем углу монитора. Промаявшись восемь минут в ожидании вдохновения, я позвонила Аннабель.

— Привет, — вяло ответила она.

— Что случилось?

— Ничего.

Так я и поверила!

— Неправда, я по твоему голосу слышу.

Она вздохнула.

— Не хотела тебе говорить.

— Что именно?

Молчание в трубке.

— Анни!

— Ну ладно, ладно. Я видела Джоэла.

У меня заколотилось сердце.

— Где?

— В кафе на Пятой авеню.

— И что?

— Он спрашивал про тебя.

Я чуть не задохнулась от волнения.

— Что ты ему сказала?

— Не надо было тебе говорить.

— Раз уж проговорилась, давай, выкладывай.

— Он спросил, как ты.

— Ты сказала ему, что я здесь?

— Нет, конечно! Но я упомянула, что ты с кем-то встречаешься.

— Анни!

— Да. Послушай, раз уж он нашел себе другую женщину, пусть знает, что ты тоже не стоишь на месте.

— И как он это воспринял?

— Ну, плакать от горя не стал, но ему это не понравилось. По лицу было видно.

— Что видно?

— Ему неприятно, что ты с другим, глупая.

Сердце провалилось. Я села, должна была сесть, ноги не держали. И еще подташнивало.

— Эм, ты там?

— Угу.

— Вот видишь, весь процесс восстановления насмарку. Не забывай, Джоэл тебя бросил, и бросил подло.

Чистая правда, но почему-то слова подруги меня уязвили.

— Знаю. Ты права. — Я расправила плечи. — У меня все будет хорошо. Очень хорошо.

— Так и будем повторять «хорошо»?

Я улыбнулась.

— Хорошо. Какие еще новости?

— Больше никаких. Но в этой квартире сейчас настоящая трагедия.

— Что такое?

— У тебя нет мороженого.

Я вспомнила ночные посиделки с ведерком вишневого мороженого «Бен и Джерри», которые устроила перед тем, как уехать на остров.

— И правда, трагедия.

— Пока, милашка.

Едва я положила мобильник на стол, как зазвонил домашний телефон Би. После четырех звонков я сняла трубку.

— Алло?

— Эмили, это ты?

— Мама?

— Здравствуй, детка. Ты уже слышала потрясающие новости?

— Что еще за новости?

— Даниэль беременна!

Наверное, нужно было сказать: «Замечательно!» или «О, чудо жизни!», но я лишь пожала плечами.

— Опять?

У Даниэль это был третий ребенок. По мне, хоть тринадцатый.

— Да, она должна родить в ноябре, — восторженно сообщила мама. — Правда, здорово?

В ее словах слышался скрытый упрек: «И почему ты не такая, как твоя сестра?» Мама была готова разразиться дифирамбами в адрес Даниэль, и я быстренько сменила тему:

— Би сказала, что ты звонила. Ты это хотела сообщить?

— Да, детка, но еще я узнала о Джоэле. Очень за тебя волнуюсь. Как ты?

Я не стала отвечать.

— Откуда ты узнала?

— Неважно, милая.

— Важно, мама.

— Ну… — Она на миг замолчала. — Твоя сестра сказала.

— А Даниэль откуда знает? Мы с ней уже несколько месяцев не разговаривали.

— Наверное, прочитала во Всемирной паутине, что ты теперь разведена.

Моя мама, пожалуй, единственный человек на планете, который называет Интернет Всемирной паутиной. Впрочем, на мой взгляд, это довольно мило. Еще она зовет «Гугл» «Гоглом».