Фиалковый венец

Мать содержит харчевню - она повариха, каких поискать. Мы снимаем харчевню совсем рядом с рыночной площадью, как раз там, где улица поворачивает к Акрополю.

- А, знаю. Я живу поблизости.

Наступило неловкое молчание. Конечно, они сразу поняли, что Коринна не благовоспитанная девушка из почтенной афинской семьи. Но дочка содержательницы харчевни - это было уж слишком! Ни один приличный человек не позволит себе даже зайти в харчевню. А жить в харчевне, быть дочерью женщины, которая там стряпает!.. Лукиан снова поморщился и ничего не сказал.

- Мне там не очень нравится, - откровенно сказала Коринна, - и, когда могу, я убегаю, чтобы побродить на воле. Мать не обращает на это внимания. Иногда, правда, она спохватывается и начинает меня пилить, но обычно ей не до того. Я часто сюда прихожу. У меня тут есть тайник. Хотите посмотреть?

- Конечно, - ответил Алексид.

- Тогда дайте торжественную клятву: Поклянитесь Землей и Океаном, что никому не расскажете.

Они поклялись. Судя по лицу Лукиана, Коринна могла бы и не требовать от него клятвы. У него и так не было ни малейшего желания рассказывать кому-нибудь, что он познакомился с дочерью содержательницы харчевни. Коринна повернулась и, взбежав по наклонной скале, исчезла в чаще. Исчезла, словно ее тут и не было. Ее зеленый хитон слился с листвой, и разве можно было различить, где мелькают ее лицо и руки, а где пляшут солнечные зайчики?

- Сюда! - крикнула она.

Они последовали за ней в заросли.

- Идите же! - вновь позвала Коринна, когда они в нерешительности остановились.

И вот, перебравшись через невысокий гребень, они оказались в небольшой круглой впадине. Алексид сразу понял, что она создана не природой. Эту впадину в каменистом склоне сделали люди, но так давно, что она уже вся густо поросла кустами. Это была старая каменоломня. Под тонким слоем красной глинистой почвы просвечивал мрамор - лилованый мрамор, такой же, как на холме Акрополя, мрамор, благодаря которому Афины получили свое самое прекрасное прозвище - «Город в фиалковом венце».

Коринна повела их дальше по дну каменоломни, через море цветущей сирени и олеандров, которые вот-вот должны были покрыться белыми, розовыми и красными цветами. По уступам утеса сбегал сверкающий ручеек. И вдруг Коринна снова исчезла. Они сделали еще несколько шагов, раздвигая ветки и осматриваясь. Ясные, холодные и насмешливые переливы флейты заставили их обернуться и взглянуть вверх, на каменный обрыв.

- Сюда! - раздался голос Коринны. - Ногу надо поставить вот сюда, на развилку. Это просто, как по лесенке!

Даже Лукиан, который влез последним, должен был признать, что ее убежище - настоящий тайник. Это была расселина на высоте человеческого роста, совершенно скрытая верхушкой сиреневого куста. Стоя там плечом к плечу и стараясь отдышаться, они вдруг увидели в просветах между пышными кистями сирени зеленую равнину, белый город и море вдалеке.

- Тесновато, конечно, - сказала Коринна, - но ведь раньше меня тут никто не навещал. - Она отступила в глубину расселины. - Дальше становится просторнее. Там настоящая пещера.

- Теперь я понимаю, - с восхищением сказал Алексид, - почему ты была так уверена, что легко спрячешься от нас. Тут мы тебя ни за что не отыскали бы.

- Пещера как будто длинная, - сказал Лукиан. - Надо будет прийти сюда с факелами и посмотреть, куда она ведет.

- Не советую, - заметила Корина. - У меня здесь есть светильник - только масло я уже, кажется, все сожгла. Один раз я зашла довольно далеко, но это опасно.

- Опасно?

- В одном месте потолок обрушился. А вдруг, когда вы туда заберетесь, случится новый обвал? Мне это было бы неприятно.

- Да и Лукиану тоже, - заметил Алексид. - А мне хорошо и в этой превратницкой. Тут совсем не душно, а вид на море, хотя и несколько ограниченный, очарователен.

Она рассмеялась своим почти беззвучным смехом:

- Ты так забавно говоришь, Алексид! Мне это нравится.

- Если хочешь, я научу тебя говорить так же забавно, - предложил он невозмутимо. - То есть на хорошем аттическом наречии: ведь наречие Афин - самое чистое в Греции.

Она мотнула головой.

- А на что мне это? Вот если бы ты научил меня получше читать и писать…

- А разве ты не умеешь? Ну конечно, раз твоя мать… э… всегда так занята…

- Я многому сама научилась. Я знаю буквы и могу вести счета, но мне бы хотелось уметь читать по настоящему.

- Я тебя научу, - обещал он. - Но только с одним условием.

- С каким же? - Доверчивое выражение исчезло из ее глаз.

- Чтобы ты научила меня играть на флейте.

- Попробую.

- Мне давно этого хочется. У нас, знаешь ли, не принято играть на флейтах. В театре, конечно, играют, и музыканты на пирах тоже, но благородным мужам это занятие не пристало. Флейта слишком уж чувствительна, а кроме того, надувая щеки, трудно сохранять надлежащее достоинство…

- Глупость какая! - перебила она.

- Послушай, - вмешался Лукиан, - уже очень поздно. Нам надо торопиться.

Алексид посмотрел на Коринну:

- Ты пойдешь с нами?

- Нет, я еще побуду здесь. Я не хочу возвращаться домой до ночи. Ты обо мне не беспокойся.