Фиалок в Ницце больше нет

– Вы уверены? Некоторые аукционисты так недоверчивы. Им подавай еще и химическую, и всякую прочую экспертизу. Слов и знаний экспертов им недостаточно.

Месье Леруа был сражен в самое сердце.

– Мое слово, лучшего эксперта по Кампендонку в мире, никто не посмеет подвергнуть сомнению, мадам!

Ну, всего лишь во Франции, но этого было вполне достаточно.

– Ах, месье, так вы подтвердите подлинность этого полотна?

Месье Леруа подтвердил, вписав в качестве провенанса «частную коллекцию графа и графини Монткада из Барселоны, куда полотно попало от первого безымянного владельца, бежавшего в Испанию после прихода в Германии к власти нацистов».

Когда Саша, уже под своим собственным именем (но под видом ассистентки графини Монткада, которая не любила появляться на публике и позвонила главе аукционного дома, чтобы пространно его об этом проинформировать и сообщить о визите «милой моей помощницы, мадам Саши, которая родом из России, страны, в которой я еще не бывала, но страстно хочу, потому что, знаете ли, бабушка моего покойного мужа-графа была, как говорят, зачата братом русского царя, внуком великой Екатерины, который завел интрижку с женой испанского посла…»), обратилась с этой экспертизой уже в знакомый ей аукционный дом, то опасалась, что те наведут справки – и выяснят, что никакого такого графа и графини Монткада в Барселоне не было – во всяком случае, владеющих Кампендонком.

Однако никто наводить справки не стал – экспертизы месье Леруа было вполне достаточно.

И дополнительной химической, графической и прочей экспертизы тоже не потребовалось. Раз месье Леруа гарантировал подлинность – значит, так оно и есть.

Кампендонк ушел в частную коллекцию куда-то за океан почти за миллион долларов.

– Это элементарно, Ватсон, – сказал Илья, который в своей мастерской, напрочь забыв о выпивке и сказавшись на работе больным, творил параллельно еще одного Кампендонка, Марка Шагала и Пауля Клее. – Эксперты нужны, чтобы подтверждать подлинность, иначе они не эксперты и никто к ним обращаться не будет, ведь кому нужен вердикт, что это подделка? А аукционам нужны подлинники с визами маститых экспертов, чтобы иметь возможность сорвать миллионный куш, с которого они имеют свой, надо заметить, немалый процент: какой смысл устраивать новые, к тому же дорогостоящие и, что самое немаловажное, столь долго длящиеся экспертизы, если месье Леруа уже подтвердил: да, это оригинал!

– Прямо коза ностра какая-то, – заметила Саша, – только искусствоведческая.

– Думаю, хуже «козы ностры». У этих навара гораздо больше, и все совершенно законно. Все стремятся заработать, все мнят себя великими и непревзойденными, все хотят утереть нос конкурентам. Зачем прилагать слишком большие усилия, если можно обойтись малыми? Иначе упустишь клиента и его миллионы уйдут в другом направлении!

Первая операция Родриго-младшего, которая была организована через фонд помощи детям, больным несовершенным остеогенезом (именно он получил самое крупное в своей истории пожертвование с указанием, на кого должна быть потрачена половина анонимного взноса), прошла успешно, намечалась вторая.

– Ты довольна? – спросил Илья Сашу, и та обратилась к нему:

– Не отвечай вопросом на вопрос, пожалуйста!

Илья поцеловал ее, и Саша призналась:

– Выходит, эти эксперты – самодовольные павлины! Таких не проучить грех.

– Значит, довольна, – констатировал муж, а Саша, погладив его по намечающейся лысине, заметила:

– Довольна тем, что у малыша Родриго все в порядке.

Илья добавил:

– И у двух других малышей, которых тоже прооперировали на деньги от Кампендонка.

И вопросительно добавил:

– Значит?

Саша чмокнула его и ответила:

– Значит, надо ломать голову над провенансом для второго Кампендонка, Шагала и Франца Марка. Только не всех сразу, а по очереди, с паузами. Но проблема в том, что я не могу вечно играть герцогинь да графинь – равно или поздно этот трюк перестанет действовать. И вот я думаю: нам нужна долгоиграющая стратегия создания солидного провенанса и устойчивая инфраструктура сбыта. Но как ее создать?

Незваный гость явился без предупреждения – когда Саша открыла дверь, в которую позвонили, то увидела перед собой худого пожилого мужчину с пушистыми усами и проницательными светло-синими глазами, в добротном костюме и фетровой шляпе: кто сейчас из мужчин носит шляпы?

– Мадам Александра Каблуков? – спросил он по-французски, но с явным немецким акцентом. – Меня зовут Хорст Келлерманн, разрешите войти?