FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит

Скорее всего, тем из вас, кто не продавал производные, когда рухнул Barings, и кто не понял мгновенно, как с этим событием связан доход от японских производных, будет интересно узнать, какие мысли и чувства одолевали меня в понедельник 27 февраля после знакомства с последними новостями. Вот что было у меня в голове и на сердце: во-первых, непродолжительное неискреннее сожаление по поводу краха банка, числящего среди своих клиентов королеву; во-вторых, прикидки, я могу продать Barings, если он в таком состоянии; в-третьих, раздумья о том, не замешан ли в сделках Лисона кто-нибудь из Morgan Stanley; в-четвертых, страх того, что любимая фирма, даже будучи невиновной, могла одолжить несчастному Barings деньги, и тогда банкротство чужого банка больно ударит по моему; и наконец, спокойствие, воцарившееся во мне, когда я узнал, кто действительно был кредитором Barings.

Кем же были те невезучие заимодатели, которым уже никогда не увидеть своих миллионов? Конечно же, японцы. Вот вам и связь с весенней «производной лихорадкой».

Для многих продавцов производных и японских инвесторов Barings успел стать крайне притягательным, и его крах инициировал неконтролируемую цепную реакцию. Когда, наконец, сделки Лисона были распутаны, они оказались настолько масштабными, что вызвали на токийской фондовой бирже спад до уровня четырнадцатимесячной давности. За этим для множества японских компаний — держателей японских акций в как раз перед окончанием финансового года, последовали гигантские потери. И, что еще важнее, многие финансовые институты Страны восходящего солнца, особенно банки, безвозвратно расстались с миллионами долларов, ранее предоставленными ими Barings в качестве кредитов. Таким образом, благодаря пропавшим займам и биржевому спаду создалась ситуация, оптимальная для продавцов производных.

Двойной удар подействовал на японские институты не хуже галлона саке, и теперь они ринулись покупать производные, чтобы компенсировать свои потери или хотя бы замаскировать их. Только производные могли стать волшебной палочкой, превращающей плохой год в хороший. Столкнувшись с такой ситуацией, японские покупатели вдруг обнаружили: продавцы-то — ребята что надо. Эти внезапные перемены стали наиболее убедительным из всех, о которых я знал, свидетельством того, что все в мире взаимосвязано. Так же как взмах крыла бабочки способен вызвать ураган за тысячи миль от воздушного невесомого создания, крах достопочтенного британского банка может послужить причиной финансового землетрясения в Токио. Произошедшее на далеком континенте банкротство инициировало множество коротких бурных связей между продавцами и японскими покупателями, имевшими, правда, ограниченный список кандидатов «на доступ к телу».

Теперь перед Morgan Stanley встал вопрос: как использовать нового партнера, причем время на раздумья было весьма ограничено. Японские институты алкали финансовых инструментов, способных принести сотни миллионов долларов дохода за несколько недель. Мои шефы часто повторяли: «Мы любим отчаявшихся клиентов, они нас возбуждают. Эх, знал бы ты, сколько денег мы на них сделали». Вот такими отчаявшимися и стали японские покупатели. И сейчас группа производных была готова продать им самое святое из всего, что у нее было, совершить наиприбыльнейшую сделку в истории Morgan Stanley.

Я очень хорошо помню, когда впервые узнал об этой особой сделке. Тогда мы с Королевой работали в Нью- Йорке над сделкой с FP Trust, и я спросил ее о токийском бизнесе с производными. В течение нескольких месяцев до этого она не проявляла желания детально обсуждать со мной тайные операции в Токио, но в тот день сочла, что я готов к беседе. Не торопясь, шаг за шагом, описывала она некоторые нюансы сделки (правда, многие подробности я узнал гораздо позже, уже после расставания с фирмой). Смысл состоял в получении мгновенных фиктивных прибылей. Сделкой можно было замаскировать любые финансовые потери.

Королева рассказывала и рассказывала об этой сделке, а мои глаза раскрывались все шире и шире. За свою карьеру я успел повидать подозрительные сделки, некоторые наши операции я осуждал на людях. В частности, я говорил не одному и не двум своим начальникам, что многие продаваемые нами бумаги — всего лишь обманки. Разве можно назвать PERLS, облигации PLUS и FP Trust кристально чистыми? Но по мере того как Королева рассказывала, они начинали казаться мне образцом добродетели. По крайней мере, насколько я знаю, ни Morgan Stanley, ни его клиенты не делали с теми бумагами ничего противозаконного. Теперь же мне говорили о намерении японских клиентов Morgan Stanley провернуть ничем не прикрытое мошенничество.