FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит

Свое прозвище Королева получила от названия производных, которые она лично изобрела и продавала. RAV— это сокращение or Repackaged Asset Vehicles («реструктурированные активы»). Надо сказать, название было удачным. Эти активы использовались для того, чтобы трансформировать существующие ценные бумаги в новые производные с применением различных инвестиционных средств, в том числе трастов и специальных компаний. RAV обычно называли «операциями в черном ящике», поскольку здесь вы помещаете ценные бумаги в траст или компанию (то есть в «черный ящик»), где они магическим образом превращаются в производные. Облигации PLUS можно считать разновидностью RAV, так как с их помощью Morgan Stanley трансформировал мексиканские облигации в новые производные, а «черным ящиком» послужила новосозданная бермудская компания.

Аббревиатура RAV была великим изобретением банка. RAV имели секрет. Простые «черноящичные» операции были довольно обыденными: к ним прибегали почти все банки и крупные наркодельцы, а некоторые финансовые издания (например, «The Economist») даже создавали им известную рекламу. Но моргановские RAV имели более сложное устройство, потому и выглядели как совершенно другие сделки. В общем, это был блестящий маркетинговый ход: если бумага называется RAV, значит, у нее есть некий фирменный стиль.

RAV занимали в банке особо почетное место, поскольку приносили самые большие комиссионные. В сущности, это и были те тучные «слоны», за которыми управляющие охотились на своих «сафари». На одной сделке тут наваривались миллионы комиссионных

Скрытую суть RAV мало кто понимал даже в Morgan Stanley, ибо небольшая команда RAV в ГПП ревностно охраняла свою территорию. После нескольких месяцев работы в банке меня вместе с парой младших сотрудников пригласили в эту вожделенную команду. Здесь царила жесткая иерархия, и уже через несколько дней я на своей шкуре почувствовал, что это такое. Если где-нибудь в Morgan Stanley и существовала неограниченная власть, то именно в команде RAV; поэтому ее властительница несомненно была Королевой.

Королева хорошо знала обычаи правящих классов. Ее семья (в числе других богатых и влиятельных семейств) эмигрировала из Ирана незадолго до свержения шаха.

Поэтому Королева сохраняла отблеск величия монархической Персии. В ней было что-то от египетской царицы — темные глаза, длинные черные волосы, золото и драгоценные камни на пальцах и шее. Она предпочитала яркие цвета, носила дорогие шелковые шарфы в европейском стиле и костюмы из лучших магазинов Лондона. Ее сильный персидский акцент слышался даже в самых шумных уголках торгового зала. Иногда Королева вообще срывалась на родной язык, а ее английский мог быть как безупречным («Вы изволите делать из мухи слона»), так и ужасающим («Давайте захороним это в долгий ящик»).

Королева отличалась пламенным темпераментом и бранилась с такой энергией, словно вела боевые действия в Персидском заливе. Этих взрывов опасались все в ГПП, включая даже «банду четырех», и не без оснований. Я считаю себя довольно сильным полемистом, но острый язык Королевы не раз разрезал меня на кусочки. Другим тоже хорошо доставалось. Если у Страшилы не было мозгов, то у Королевы — сердца. Я окончательно убедился в этом, когда мы беседовали о собаках, причем разговор велся через несколько дней после смерти моей собаки. Она заявила, что ненавидит любую домашнюю живность. Что тут еще прибавить?

Королева походила на одну агрессивную даму из Bankers Trust, к которой я попал на собеседование по поводу возможной вакансии продавца. Я до сих пор помню, с каким ужасом я следовал за ней через зал торговли облигациями, останавливаясь всякий раз, когда она задерживалась, чтобы рявкнуть распоряжение ассистентам.

Потом мы нашли пустой кабинет, она села и отбарабанила мне краткую и тщательно отрепетированную версию своего собственного резюме: «Би-эй финансы 80, эйч-би-си 85, первое место в выпуске, сотрудник здесь 86, ви-пи 88, эм-ди в прошлом году». К счастью, я знал, что «ви-пи» означает «вице-президент», а «эм-ди» — «управляющий директор»; что касается «эйч-би-си», то я думал, что это «Гарвардская школа бизнеса».

Затем она выдала более длинную очередь с перечнем всех видов облигаций, которые прошли через ее руки. Я пребывал в полной прострации и более или менее ухватил только последнюю фразу из этого словесного потока: «Что вы сделаете со штабелем кирпичей?»

Я был изумлен и не вполне уверен, что правильно понял.

— С чем, простите?

— Со штабелем кирпичей.

Я судорожно искал ответ, еще не понимая смысла вопроса: вот здесь, сейчас? И что она разумеет под «кирпичами»? Она еще раз повторила:

— Что вы сделаете со штабелем кирпичей? Несколько секунд я колебался, ибо вопрос был до странности необычным.

— Не знаю; наверное, построю дом.

— Предложите другой вариант.

Такой метод допроса окончательно сбил меня с толку: что же еще назвать? Она опять положила палец на курок:

— Предложите другой вариант.

— Вы имеете в виду другой вариант использования кирпичей?

Она продолжала молча смотреть на меня.

— О'кей, построю дорогу.