FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит

Выяснялись все новые и новые факты. Так, я узнал, что в начале 1994 года Gibson купила у Bankers Trust два новых свопа, которые и вызвали провал. В одном свопе Gibson понадеялась (и ошибочно) на то, что ЛИБОР (лондонская межбанковская процентная ставка)1  не поднимается выше 3,9%. На каждой сотой доле процента сверх этого компания теряла 72 тысячи долларов. В другом свопе она понадеялась (и опять ошибочно) на то, что разница в доходности облигаций Казначейства со сроком погашения в 2005 году и свопов такого же срока действия не будет сокращаться. Если же разница оказывалась меньше 33,5 базисных пункта, то на каждом базисном пункте Gibson теряла 746 тысяч; потери достигали максимальной величины при сокращении разницы до 20 базисных пунктов. ВТ оценивал общие потери Gibson на этих свопах в 19,7 миллиона долларов, а сама компания объявила о максимально возможных потерях в 27,6 миллиона. Никто не сделал никаких заявлений по поводу целей этих операций. Никто не удосужился объяснить, какое хотя бы самое приблизительное отношение ставки Gibson могут иметь к поздравительным открыткам.

В тот же день, 12 апреля 1994 года, стало известно о другой потере на производных: Procter & Gamble Company (Р & G), старинный производитель гигиенических продуктов с полуторавековым стажем, объявила, что расходы по ликвидации двух убыточных процентных свопов (тоже с Bankers Trust) составят 102 миллиона долларов. Это были самые крупные убытки на производных, о которых когда-либо сообщала американская промышленная компания. Председатель Совета директоров Эдвин Арцт признал: «Такие производные — крайне опасная вещь. Мы крупно прогорели и ни на что подобное больше не пойдем». Р & G тоже намекала, что может подать на Bankers Trust. Финансовый директор Эрик Нельсон объяснил собравшимся в конференц-зале аналитикам, что сложность упомянутых свопов шла вразрез с политикой P&G по производным. Он утверждал, что эта политика ориентирована на «прозрачные и элементарные» свопы и что в портфеле компании больше нет и никогда не будет сложных свопов. Так и оставалось неясно, кто же в Р & G несет ответственность за убытки. Казначея компании Раймонда Мейнса (который и отвечал за портфель) тихо перевели на «специальную должность».

Bankers Trust выпустил еще одно краткое заявление, где утверждалось на сей раз, что банк полностью информировал руководство Р & G обо всех деталях сделки, «настоятельно и официально» предложил ему закрыть свопы, когда процентные ставки стали расти, но руководство P&G не последовало этим рекомендациям. ВТ предстояла непростая защита, ибо он был известен как продавец самых сложных производных. Репутацию банка я хорошо узнал на собственной шкуре, когда несколько лет назад во время собеседования «потерял» там миллиард. Bankers Trust считался одним из основных продавцов всевозможных экзотических опционов и свопов, в нем же были изобретены многие сложные долговые производные. Десять с лишним лет назад банк решил, что ему трудно бороться с более крупными собратьями за индивидуальных клиентов, закрыл часть отделений и переключился на ценные бумаги и консультирование крупных корпораций. Продавая производные таким корпоративным клиентам, как Р & G, он сделал себе состояние, и вот теперь неправедные богатства ВТ становились естественной мишенью для органов надзора и обманутых покупателей. Когда Р & G заявила о потерях, ВТ расплывчато намекнул, что свопы составляли лишь сравнительно небольшую часть портфеля Р & G.

Оказалось, что Р & G, как и Gibson, покупала производные уже давно, но только в более крупных размерах. В отчете за 1993 год компания объявила, что на 30 июня 1993 года она имеет на внебалансовых счетах контракты по производным на 2,41 миллиарда долларов против 1,43 миллиарда в 1992 году. Иными словами, к 1994году компания оказалась завязана на производные в таких масштабах, что покупатель ее акций ставил уже не столько на рост продаж стирального порошка, сколько на падение процентных ставок в США и Германии. Бремя всех подобных сделок перекладывалось на акционеров Р & G. 12 апреля могло бы стать для компании хорошим днем, ибо ее квартальный доход вырос на 15%; но фондовый рынок не простил Р & G убытков на производных, и акции компании пошли вниз.

Один продавец, которого Morgan Stanley недавно взял из другого банка, признался, что наварил миллионы, продавая Р & G замысловатые производные. На одной сделке он вообще имел 2,5 миллиона — когда Р & G купила нечто под названием «квантированный своп с плавающей кривой доходности и фиксированным сроком погашения» (что бы это ни значило). Его выводили из себя заявления Р & G, которая будто бы не представляла себе последствий таких сделок; другие продавцы были с ним полностью солидарны. Бидьют Сен выразился так: «Это вроде жалоб мужика, который затащил к себе в постель кого-то в женской одежде, а потом обнаружил, что лег-то с мужчиной». Он обозвал Р & G паршивыми козлами и посоветовал нам пощипать их акции.