Фиаско 1941

В этой критике есть два немаловажных момента. Во-первых, в массе своей она основывается почти исключительно на мемуарах Г.К. Жукова. При всей важности воспоминаний начальника Генерального штаба, возглавлявшего этот важнейший орган в первые дни войны, тем не менее нельзя сказать, что только лишь его воспоминаний и размышлений достаточно для оценки этой директивы. Во-вторых, в ответ на всю эту критику можно задать вопрос: а чего бы вы хотели? Какую директиву, по мнению всех многочисленных критиков, следовало отдать Генеральному штабу вечером первого дня войны?

Здесь также можно увидеть, как оценками руководит «послезнание» по поводу исхода приграничного сражения, которое закончилось отступлением, из которого растет не формулируемое, но весьма явно подразумеваемое мнение, что Генеральный штаб должен был отдать какую-то другую директиву, на переход к обороне или даже директиву на общее отступление. Однако если рассмотреть итоги первого дня боев, то оснований для подобных решений у Генерального штаба не было.

Обстановка вовсе не выглядела катастрофической

Судя по воспоминаниям военачальников, лично участвовавших в боях в первый день войны, немцы смогли использовать фактор внезапности только в первые часы войны, когда им удалось нанести многочисленные авиаудары по аэродромам, станциям, складам и воинским частям, а также перейти границу и продвинуться по советской территории на 10–15 км на направлениях главных ударов, захватить плацдармы. А.В. Владимирский указывает, что подчиненные 5-й армии соединения начали боевые действия на некотором удалении от границы. Скажем, 45-я стрелковая дивизия вступила в бой в 8–10 км от границы, но часть сил сумела выйти к самой границе[235]. 87-я стрелковая дивизия вступила в сражение примерно в 20 км от границы, на окраине Владимир-Волынского в 9 часов утра 22 июня и в течение дня сумела оттеснить немецкую 298-ю пехотную дивизию на 6–10 км к западу[236]. 124-я стрелковая дивизия, против которой действовали четыре немецкие пехотные дивизии, находившаяся южнее разрыва фронта армии, встала в жесткую оборону, в ожидании контрударов[237].

Южнее 5-й армии, в полосе 6-й армии, противник ударил в стык Рава-Русского и Перемышльского укрепрайонов и выставил против 41-й стрелковой дивизии пять пехотных дивизий. Но на этом участке немецкое наступление не заладилось из-за огня Перемышльского укрепрайона, которому удалось расстрелять склад горючего и поезд на сопредельной территории (это хорошая иллюстрация к вопросу о том, зачем строить дот на самой границе). В 11 часов утра немцы под прикрытием бронепоезда попытались перейти реку Сан и ворваться в советскую часть Перемышля, но были отброшены[238].

Хуже всего пришлось 4-й армии, оборонявшей Брестский район прикрытия. В первые же часы войны немцы разбомбили штаб армии в Кобрине, который потерял почти все средства связи и документы, уничтожили часть складов, блокировали войска, дислоцированные в Брестской крепости, а также нанесли сильный удар по 22-й танковой дивизии. С 11 часов утра 22 июня командование 4-й армии было вынуждено заниматься прикрытием Кобрина, для чего собирало и ставило в оборону солдат и офицеров, выходивших из Бреста, части 42-й стрелковой и 22-й танковой дивизий, а также 30-ю танковую дивизию. Несмотря на поражение, соединения 14-го мехкорпуса имели до 1,5 боекомплекта, около одной заправки топлива, заправлялись со складов и 22 июня все еще представляли серьезную боевую силу[239]. За первый день боев войска 4-й армии были потеснены на 25–30 км от границы, а 18-я немецкая танковая дивизия прорвалась на 40 км на направлении Пружан[240].

Севернее, напротив Сувалкинского выступа, 56-я стрелковая дивизия обороняла Гродно, несмотря на авиаудары и артиллерийский обстрел, а еще севернее, в Литве, 3-я и 4-я немецкие танковые группы вышли к Каунасу и форсировали Неман в районе Алитус и Меркине[241]. Их продвижение в глубь советской территории составило около 40 км.

Итого, в первый день войны немцы сумели продвинуться в глубь советской территории примерно на 40 км на направлении главных ударов, на 10–15 км на направлениях второстепенных ударов, а в ряде случаев они почти сразу увязли в тяжелых боях в приграничных районах.

Если мы рассмотрим положение на момент составления Директивы № 3, которая составлялась на основе донесений, полученных самое позднее в 18–19 часов вечера 22 июня, то нам придется сделать вывод, что положение в общем вовсе не выглядело катастрофическим. Да, немцы смогли перейти границу и на ряде участков прорваться вперед. Многие соединения Красной Армии в первые часы войны понесли большие потери, а также был нанесен большой урон транспортной инфраструктуре и потеряна проводная связь, которая и до войны была очень слабой и явно недостаточной для управления войсками даже в мирное время. Но оснований для общего отступления не было.