Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник

Большего этот клуб себе позволить не может. И пыль в глаза пускать не собирается. Да, мы бедные. Но мы чемпионы. Потому что мы гордые и мы — свежая сила. Потому что мы — искреннее. Потому что нас не былая слава отягощает, а грядущая слава влечёт.

А сколько было смеху в столичной прессе Монтевидео, когда «Роча» вдруг стала выигрывать у великих. Ой, лапотники! Ой, не могу! Ой, у них и талисман команды — корова! Я попросил отвезти меня к той корове. Сегодня она опять в хлеву на берегу ручья километрах в пяти от Рочи. Петухи кричат, овцы блеют. Вывел корову такой «старичок-боровичок», шамкающий, сморщенный, но очень собой довольный гаучо.

— Как зовут-то вашу корову?

— Пираткой.

— А почему пираткой?

— А потому, что больно ловко она медали украла у великих.

— Ой, а она у вас телёночка ждёт?

— А кто её знает?

— То есть как это?

— У нас говорят, что это только бык знает. Вот у быка и спросите, — ухмыляется гаучо-чемпион.

И вот взяли эти «лапотники» и выиграли. И их корова Пиратка потом паслась на газоне «Сентенарио», когда игроки «Рочи» оставили с носом и напыщенных сеньоров «Пеньяроль» и «Насьональ». Как до этого и новые партии оставили с носом «Колорадо» с «Бланко». И, кстати, перед тем как отвоевать у «классической парочки» должность президента республики, сначала заняли другой плацдарм: отбили пост президента... Уругвайской футбольной ассоциации.

Хорошо хотя бы, что, как и «Пеньяроль» с «Насьоналем», теперь и «Колорадо» с «Бланко» хотят взять реванш в честной борьбе. А не так, как они сделали тогда, когда, по историческим меркам в одно мгновение, передовая демократия обернулась омерзительной диктатурой.

И в этом смысле история Уругвая — тем более никакая не местечковая. История «бронзовения» и последующего ожирения и дряхления правящего класса. История того, как борьба с «призраками» пускает под откос даже самые устоявшиеся системы.

«Последний выезжающий из страны, не забудьте выключить свет!» — такую грустную шутку оставил кто-то на стене аэропорта Монтевидео «Карраско» в разгар диктатуры, в середине семидесятых годов. Эту надпись на стене, естественно, быстро закрасили. Но все до сих пор помнят, где она была, и показывают то место. Тогда, в середине семидесятых, из страны массово бежала интеллигенция, пришедшая теперь во власть.

— Простите, пепельницу можно? — прошу в баре на улице Саранди в приезд в Монтевидео в мае 2006 года.

— Вы что, сеньор, иностранец? — вопросом на вопрос отвечает мне милая официантка с табличкой «Сесилия». Что, кстати, необычно. Ещё недавно, при всём своём либерализме, Уругвай не пускал женщин в сугубо мужские профессии. А «мосо», официант, считался профессией сугубо мужской. Нет, что-то в этой стране действительно стало меняться.

— Неужели я уже так оторвался от Уругвая? Вы по акценту догадались?

— Нет, по вопросу.

— Как это? Нормальный вопрос. Мне пепельница нужна.

— Так вы ничего не знаете?

— А что, что я должен знать?

— О новом законе. В Уругвае теперь нельзя курить ни в барах, ни в ресторанах.

Не помню уже, что заставило в тот момент быстрее вертеться дисковод моего сознания: обида курильщика или любителя уругвайской истории. Наверное, и то и другое. Потому что к правильному выводу я пришёл быстро.

— Это наверняка была идея президента Табаре Васкеса?

Решительным кивком и очаровательной улыбкой Сесилия подтверждает ход моих мыслей.

Естественно, запрет на курение непопулярен. Но, наверное, полезен. В любом случае столь непопулярный шаг мог себе позволить только такой уверенный в себе политик, как Табаре Васкес. Крайне популярный президент-социалист, а по первой профессии — врач-онколог. Как раз один из тех интеллигентов, чьи друзья и сослуживцы в семидесятых оставляли грустные шутки в зале отлёта аэропорта Монтевидео. А теперь вернулись.

Кого только нет в правящей ныне в Уругвае левой коалиции «Широкий фронт»! И социалисты самого Васкеса, и коммунисты (в правительство вошла дочь легендарного генсека уругвайской компартии Марина Арисменди), и даже всякие троцкисты и наследники «городских партизан» из движения «Тупамарос». Я, кажется, уже достаточно ясно обозначил свою аллергию на левых. Но нынешний Уругвай мои карты путает. Как и «новые лейбористы» в Британии, уругвайские левые теперь другие. Так что же позволило им «облагородиться» и самим стать государственными мужами? И что их породило?