Фидель и религия. Беседы с фреем Бетто

к сердцу проблемы рабочих, крестьян, бедняков, начали бороться, проповедовать необходимость установления справедливости в наших странах. Так возникло это движение, которое называлось по-разному: в Чили – «Христиане за социализм». Движение возникло в разных местах Латинской Америки после победы кубинской революции, то есть оно созревало в течение последних двадцати пяти лет. Мы заметили, что латиноамериканская католическая церковь и другие церкви стали осознавать, насколько остры социальные проблемы, в каких ужасных условиях живут народы, и все большее число христиан решило бороться за бедняков.

Это также доказывается поведением христиан в Никарагуа, их выдающейся ролью в борьбе против Сомосы и в борьбе за социальные реформы и социальную справедливость в этой стране.

Я рассказывал тебе, что уже за много лет до победы Сандинистской революции я познакомился с падре Эрнесто Карденалем, знал его идеи и восхищался им; я восхищался им как писателем, как поэтом, но еще больше – как революционером. Позже я узнал таких людей, как Фернандо Карденаль, его брат; затем познакомился с д`Эското и так узнавал целый ряд видных деятелей и священников, которые отождествили себя с народом, боролись за народ и, не поддаваясь давлению империализма, твердо поддерживали революцию, видя в ней свое дело, это было для них вопросом совести, по-настоящему вопросом совести. Поэтому в дни моего визита в Никарагуа я встречаюсь там с группой религиозных руководителей.

Фрей Бетто. Я был на этой встрече.

Фидель Кастро. Как я сказал тебе прежде, это собрание не носило характера ни встречи в Чили, ни встречи на Ямайке, оно было очень коротким, не было времени углубляться в эти вопросы. В основном я просто встретился с ними, скорее пришел приветствовать их, и, кстати, в тот раз я познакомился с маленькой группой монахинь ордена Марикнолл, работавших в Никарагуа, женщин удивительной доброты, женщин благородных, энтузиастов, они произвели на меня большое впечатление. То были североамериканские монахини. Они пришли на собрание, и мы побеседовали с ними об этих проблемах. Они отнеслись к нам очень внимательно и тепло.

Я бы сказал, что уже в Никарагуа движение внутри церкви за народ, за бедняков и за социальную справедливость поднялось на очень высокий уровень.

В те дни сальвадорские революционеры тоже упорно боролись при поддержке многих крестьян, чтобы положить конец преступлениям, чтобы положить конец тирании, от которой страна страдала на протяжении десятилетий. Особенно обращало на себя внимание поведение монсеньора Ромеро, архиепископа Сальвадора, Поведение достойное, отважное, он обличал все совершавшиеся там преступления. Это даже стоило ему жизни.

Через некоторое время я получил ошеломляющее известие о том, что четверо монахинь ордена Марикнолл, среди которых находились и те, кто беседовал с нами в тот день, были зверски убиты в Сальвадоре. Конечно, позже стало известно, как все произошло и кто нес за этот ответственность: агенты репрессивного режима, поддерживаемые Соединенными Штатами, они надругались над этими четырьмя монахинями и убили их. И равным образом агенты, связанные с ЦРУ и империализмом, преступно и предательски убили архиепископа Сальвадора монсеньора Ромеро.

Ну так вот, мои встречи с группами христианских руководителей Латинской Америки Карибского бассейна уже становились привычными. Они знали, как я думаю, а я высоко ценил работу, которую они проводили. Именно в этих условиях проходит наша первая встреча, когда ты объяснил мне, какую работу проводит церковь в Бразилии, и тогда же состоялся разговор, о котором ты упоминал. Ты, уже, разумеется, знал, как я думаю, и знал, что у нас никогда даже и в мыслях не было покончить с религией в нашей стране. Я долго говорил с тобой об этом. Речь шла не только о политическом аспекте, а ведь мы – революционеры, и быть революционером значит быть политиком в самом высоком и самом чистом значении этого слова; те, кто не знает политической реальности, не имеют права даже начинать осуществление революционной программы, потому что они не приведут свой народ к победе, не смогут осуществить эту программу. Но в том, что касается религии, я ставлю на первое место не политический, а нравственный аспект и ставлю на первое место принципы, потому что никоим образом глубокие социальные перемены, социализм и коммунизм не ставились на повестку дня и не задумывались как нечто, что будет вторгаться во внутренний мир человека и отрицать право любого человеческого существа на свои мысли и на свои верования. Нам кажется, что это принадлежит к области самого интимного в человеке, и потому мы рассматриваем права, признаваемые нашей социалистической конституцией 1975 года, не просто как политический вопрос, а как нечто, идущее гораздо дальше, как вопрос принципов, уважения к праву человеку исповедовать веру, которую он считает своей. Это лежит