Фидель Кастро

Последовавшие в первой половине десятилетня реформы поставили экономические и политические организации Кубы на одну линию с такими же в Советском Союзе. Сотрудничая с многочисленными советниками из СССР, экономические учреждения и предприятия были перестроены. В декабре 1970 года была создана советско-кубинская комиссия для координации использования советской помощи, а двумя годами позже Куба стала неотъемлемым членом общего рынка советского блока СЭВ. Новая система экономического регулирования в течение семидесятых годов постепенно развивалась и к концу десятилетия начала действовать. Она приняла определенные меры для финансовой подотчетности, рентабельности и прохождению сырья по предприятиям, а также предоставления широкого круга материальных стимулов. На политическом фронте на референдуме в 1976 году была принята новая конституция, которая взяла за образец конституцию Советского Союза. Она утверждала три пирамиды власти: Совет Министров, или правительство; Коммунистическая партия, под руководством Политбюро, и Органы Народной Власти (ОНВ), организационное нововведение, не имеющее очевидных аналогий в советской системе и предусматривающее выборные собрания на муниципальном уровне и косвенное избирательное право на провинциальном уровне, ведущие к Национальной Ассамблее и Совету Государства, которым подчиняется Совет Министров.

Некоторые комментаторы определили такой процесс развития как «советизацию» Кубы, приписывая перемены влиянию Москвы [131]. У Советского Союза под руководством Брежнева действительно было несколько причин, чтобы стремиться прибрать остров к рукам: Куба ставила под меньшую угрозу процесс ослабления напряжения с Соединенными Штатами, и цена поддержки кубинской экономики могла распределиться среди других стран социалистического блока. Кремль также мог настаивать на реорганизации экономических учреждений Кубы в качестве цены за любое дальнейшее гарантированное развитие ее экономики.

К тому же можно поспорить о том, что организационные реформы на Кубе были скорее результатом внутренней динамики Революции, чем советского давления. В течение шестидесятых годов Кубой управляло министерство во главе с Кастро, в котором законодательная и исполнительная власти были объединены. Кубинская Коммунистическая партия, основанная в 1965 году, уже не функционировала как массовая партия и свой первый съезд провела только в 1976 году. Среди массовых организаций лишь у комитетов по защите революции росла популярность. С точки зрения революционного руководства, высоко централизованная система управления в шестидесятых годах соответствовала необходимой потребности обеспечения выживания Революции, несмотря на американскую враждебность, и подняла рабочих Кубы на выполнение задач развития, гарантировав социальную справедливость. Кастро и его последователи почувствовали себя опекунами Революции, действующими от имени парода, пока парод не будет готов взять на себя ответственность за самоуправление в социалистическом обществе. Как написал Че Гевара: «Мы стремимся к тому, чтобы партия стала массовой, но только когда массы достигнут авангардного уровня развития, тогда они будут достаточно образованны для коммунизма» [132].

Однако к 1970 году стало ясно, что политическая модель функционирует не очень хорошо. Наиболее очевидными признаками были широко распространенные прогулы и низкие уровни производительности, зарегистрированные летом и осенью. На выборах в «Передовое движение рабочих» в тот же период существующие обладатели привилегированного статуса образцового рабочего единодушно выразили молчаливую критику этой версии кубинских «стахановцев». Революционное руководство быстро откликнулось на растущий кризис доверия среди кубинских рабочих. Кастро провел в сентябре в провинции Гавана двенадцатичасовую дискуссию с представителями рабочих, настояв на присутствии трех глав руководства, включая министра труда. Во время собрания лидеры услышали много подробных жалоб о неэффективности управления на всех уровнях. Находясь под влиянием новой наклонности к самокритике, Кастро в своих нападениях не щадил чрезмерную централизацию в экономическом планировании, ссылаясь на проблему «дьявольских централизаций». Он призвал к ответу кубинских технократов, говоря о них, что они «хорошо подготовленные, но нереалистичные люди. То есть у них есть технологический навык, они выучили немножко математики, но они становятся очень слаборазвитыми, как только дело касается реальностей жизни».