Фидель Кастро. Политическая биография

Он отметил, что они намеревались восстановить суверенитет народа, обеспечить крестьянам право оставаться на своей земле, гарантировать людям, жившим сельским трудом, безопасность от насильственных выселений и от безработицы в так называемые мертвые сезоны, допустить трудящихся к участию в прибылях, создаваемых их трудом, подтвердить права мелких землевладельцев, дать медицинскую помощь нуждающимся в ней, а детям — школы и учителей, оздоровить государственную администрацию и сделать более достойной жизнь всей страны. «Одним словом, мы хотим возродить Кубу».

В тюрьме Фиделя поместили в камеру-одиночку, запретили пользоваться книгами, не выдавали даже сочинения X. Марти, ограничили право переписки и до предела ужесточили правила посещений. 75 дней одиночного заключения были им использованы на подготовку к схватке с противником, но в новой форме и в новых условиях. Он понимал, что теперь наступает время для другой операции, которая будет носить политический характер. Все заботы были теперь направлены на сбор материалов о том, что произошло после штурма Монкады, чтобы разоблачить действия антинародного диктаторского правительства. Он исподволь начал готовить речь, заучивал ее наизусть из-за опасения, что письменные наброски или тем более текст могут быть отобраны.

Суд начался 21 сентября, т. е. спустя почти два месяца после событий в Сантьяго, и проходил в здании Дворца правосудия, откуда в свое время вела огонь по казарме группа Рауля Кастро. Из отряда монкадистов перед судом предстало 30 человек.

Само судебное разбирательство проходило в особых условиях. Зал был переполнен солдатами. Публика была ограничена только кругом ближайших родственников и некоторых представителей прессы. Всем присутствующим запрещалось разговаривать и обмениваться какими-либо жестами с обвиняемыми. Журналистов обыскивали как при входе, так и при выходе в зал, чтобы никто не мог пронести ни фотоаппараты, ни звукозаписывающую аппаратуру. Число журналистов с каждым разом урезалось, и на последнее заседание, на котором Фидель произнес свою знаменитую речь, было допущено только 4 представителя прессы.

Все шоссейные дороги, ведущие в Сантьяго, были перекрыты заслонами сельской гвардии, а в самом городе были выведены на основные магистрали бронетанковые подразделения. В воздух были подняты боевые самолеты. Так велик был страх диктатора перед группой молодых людей, которые вместо того, чтобы играть в политику, писали своей кровью историю Кубы.

Уже на первом заседании суда Фидель категорически потребовал, чтобы со всех обвиняемых сняли наручники, и суд был вынужден удовлетворить это справедливое требование. Следуя своей наступательной тактике, Фидель поставил вопрос о предоставлении ему права вести свою собственную защиту, поскольку он является адвокатом. Суд был обязан по закону удовлетворить и эту просьбу.

Наибольший интерес, с политической точки зрения, представляют ответы Фиделя Кастро на вопросы прокурора. Когда встал вопрос о том, кто является идейным вдохновителем нападения на казармы Монкада, Фидель ответил: «Никто не должен беспокоиться, что на него возложат ответственность как на идейного вдохновителя Революции, потому что единственным вдохновителем штурма Монкады является Хосе Марти, апостол нашей независимости». Эти слова Фиделя вызвали оживление в зале, обвиняемые стали аплодировать, в связи с чем судья сделал угрожающее предупреждение о недопустимости «беспорядка».

Фидель категорически отвергал какие-либо контакты с известными политическими деятелями и с партиями как таковыми, хотя и признал, что подавляющее большинство его бойцов происходило из молодежи «ортодоксальной партии». Он подчеркнул, что все участники штурма шли на операцию сознательно и добровольно. В этом месте он сделал психологическую паузу, сказав, что, может быть, теперь кое-кто из них раскаивается в содеянном. В этот момент все обвиняемые монкадисты дружно закричали: «Никто! Никто!», — и судья вторично должен был призывать зал к порядку.

23 сентября Фидель написал своим родителям письмо, в котором поделился своими впечатлениями от первых судебных заседаний. С исключительной теплотой Фидель писал: «Мои дорогие родители! Я надеюсь, что вы меня простите за то, что я поздно пишу вам. Не думайте, что это прошло из-за моей забывчивости или черствости. Я очень много думал о вас, и меня больше всего беспокоит, как у вас идут дела и какие же на вас свалились страдания ни за что и ни про что из-за нас.

Суд уже идет два дня. Он протекает хорошо, и я доволен его ходом. Разумеется, нас осудят, но я должен бороться и отвести наказание от всех невинных людей. В конечном счете людей судят не судьи, а история, а ее вердикт будет в конце концов, безусловно, в нашу пользу.