Фидель Кастро (Политическая биография)

Когда Фидель прибыл в эту дорогую его сердцу крестьянскую хижину, он первым делом попросил у хозяйки, чтобы она приготовила ему такой же простой завтрак, как это было в годы войны. Само подписание состоялось в маленькой хижине, в которой едва помещались стол и две скамьи, сколоченные из грубых, неструганых досок, но эта крестьянская бедность лишь подчеркивала историческое значение совершавшегося события. Перед домиком была расчищена небольшая площадка, которую в шутку назвали "площадью Революции". Это, наверное, самое скромное в мире место проведения совместного заседания Совета Министров и представителей общественности, посвященное такому важному в жизни страны событию, как подписание закона об аграрной реформе. Вместо трибуны оратора - простой кол, вбитый в землю, с приколоченным к нему обрезком доски, на который можно положить тезисы или заметки. Два ряда простеньких скамеечек в одну доску, а перед ними маленький пятачок ровной земли размером с баскетбольную площадку, окруженный со всех сторон густыми зарослями горного леса. Вот в этой обстановке, без помпезности, без тучи фото- и телерепортеров, но зато в революционной строгой торжественности и родился закон об аграрной реформе.

В соответствии с его положениями в стране полностью ликвидировалось иностранное землевладение, а максимальные размеры земли, находящейся в руках одного владельца, ограничивались 30 кабальериями (т. е. 400 га). Прежним владельцам выплачивалась компенсация бонами государственного казначейства со сроком погашения их в течение 20 лет. Боны приносили их владельцам 4,5 процента годового дохода. Аграрная реформа наносила самый тяжелый удар по интересам иностранных вкладчиков капитала на Кубе и по крупной кубинской буржуазии. Владельцы сахарных плантаций были тесно связаны с другими группами буржуазии: владельцами сахарных заводов, банками, страховыми компаниями, транспортными фирмами и т. д., так что удар пришелся по всему классу крупной буржуазии.

Как только закон об аграрной реформе вступил в силу, то одним из первых было экспроприировано имение семейства Кастро в Биране. В строгом соответствии с буквой и духом решений революции вся земля, за исключением разрешенного по закону предела, перешла в распоряжение Института по проведению аграрной реформы. Уместно сказать, что вообще для Фиделя Кастро в высшей степени характерно скрупулезное личное подчинение законам революции. Он никогда не допускал даже мысли о том, чтобы сделать какое-то исключение лично для себя или своих близких.

Еще раньше, когда только в горах начиналась партизанская война и повстанцы стали практиковать поджоги плантаций сахарного тростника, чтобы осложнить экономическое положение диктатуры и обострить внутренние противоречия в стане противника, первые пожары вспыхивали, как правило, на полях, принадлежавших семье Кастро. Личный пример Фидель считал всегда самым убедительным аргументом для того, чтобы требовать от других того же.

Закон об аграрной реформе и его решительное проведение в жизнь стали водоразделом в развитии Кубинской революции. Он вызвал резкое обострение классовой борьбы в стране. Объединенные силы помещиков, буржуазии и иностранного капитала развернули кампанию, направленную на дискредитацию реформы. Американская пропаганда перешла к запугиванию и угрозам.

Теперь основной темой наскоков внутренней и внешней контрреволюции стало обвинение в нараставшей в стране угрозе коммунизма. Лишь две газеты поддерживали правительство: орган народно-социалистической партии - "Ой" и созданная после победы революции газета "Революсион", являвшаяся органом "Движения 26 июля". Все же остальные газеты и журналы продолжали вести обстрел политики правительства с враждебных позиций. На помощь революции пришли рабочие издательств и типографий. Они изобрели хитроумный способ борьбы со своими хозяевами. Поскольку свободой выражения мнений на революционной Кубе пользовались все, рабочие стали самостоятельно набирать и помещать в правых газетах так называемые "хвосты" к редакционным материалам. Иначе говоря, после особо клеветнических и враждебных материалов подверстывалось специальное обращение к читателю от рабочих, в котором говорилось, что данное сообщение представляет собой грубый вымысел и содержит провокационные нападки на революцию. Таким образом, каждое злостное измышление тут же сопровождалось опровержением. Причем рабочие "хвосты" набирали жирным шрифтом, курсивом, чтобы они привлекали внимание читателя. Газеты приобрели необычный вид и особый привкус горячей и острой классовой борьбы, развернувшейся повсюду.