Фигаро, следователь Департамента Других Дел. Дилогия

– Выслушайте меня! Моя организация, собственно, и создавалась в противовес Инквизиции, которую Вы так ненавидите. Поэтому Френн со мной так осторожничает – он знает, что мы в силах ограничивать права друг друга. Свой ход я уже сделал: объявил это кафе местом, где ведется расследование Департамента. Это, автоматически, выдворяет отсюда Френна сотоварищи – по крайней мере, на сорок восемь часов – но, боюсь, это означает, что инквизитор начнет действовать, как только Вы, Вивальди, шагнете за порог «Киски».

– Вы это сделали? – на лице псионика проступило замешательство. – Но почему?

– Потому что все вокруг отвратительно правы. Начальник жандармерии, который ловит опасного преступника. Старший инквизитор, который оттаскивает начальника жандармерии от этого самого преступника за уши, чтобы получить фиолетовую мантию и кабинет в столичном Управлении. Даже младший следователь ДДД, у которого, толком, не выходит забиться в угол и дать всем вышеперечисленным перегрызть друг друга. Плохой, как всегда, один псионик. Но псионик он для Инквизиции и Ордена Строгого Призрения; для меня Валерий Вивальди – обыкновенный колдун-специалист. Которого надо привлечь к ответственности по всей строгости Другого Кодекса. Но – Кодекса! Кодекса, Вивальди! Не Черного Эдикта, не Устава Инквизиции и уж точно – не Семи Правил Смиренных!

…Внезапно миловидная спутница Вивальди, которая во время этого эмоционального разговора сидела молча, комкая в руке бумажную салфетку и кусая тонкие губы, резко повернулась к Фигаро и, вцепившись в рукав его плаща, горячо заговорила, время от времени сбиваясь на хриплый полушепот:

– Послушайте… Послушайте, господин следователь, это надо прекратить! Я не вполне понимаю, о чем Вы говорите… Виктор сделал что-то плохое… Да, я знаю. Знаю, но… Теперь я понимаю, почему ты ехал на Последнюю Заставу… Ссылка… Да-да… Но так не должно быть! Пусть его судят, пусть жандармы, пусть Ваш Департамент… но только не Инквизиция!

– Боюсь, мадам, от меня мало что будет зависеть, – следователь развел руками. – На бумаге я обладаю некоторой властью, однако так далеко от Столицы… Нет, здесь правит бал Френн и его друзья в мантиях. Я могу только пообещать всю возможную юридическую защиту со своей стороны.

– А если Виктор уедет?! Виктор! – она набросилась на псионика, – да не молчи же ты! Что, если ты раскидаешь этих инквизиторов и сядешь на поезд?!

– Боюсь, мадам, – Фигаро почесал красный от смущения затылок, – ничего не получится. Если Инквизиция его нашла, то больше не потеряет след. Ну а если совсем припечет, то они просто вызовут комиссию Ордена, вот и все. Что такое Орден Строгого Призрения объяснять, думаю, не надо?

По выражению лица девушки было понятно – не надо.

Абсолютно излишне.

– Так что… – Следователь вздохнул, – Вряд ли что-то получится. Если только Винсент Смайл не решит вмешаться. Но я не знаю, каким…

– Решит, Фигаро. Можете быть уверены.

– Винсент! – Фигаро обернулся, едва не свалившись на пол. – Что Вы тут делаете?!

– Слушаю вашу милую болтовню. – Начальник жандармерии стоял в двух шагах позади следователя и криво улыбался. Он был бледен, но изо всех сил старался держать хвост пистолетом. «Кстати о пистолетах, – подумал Фигаро, – правая рука у него в кармане не просто так. В случае чего станет палить прямо через пальто».

– И давно Вы тут торчите?

– Он вошел почти сразу за Вами, – Вивальди усмехнулся. – Напуганный до колик, но решительный, точно вся королевская армия. Я решил его не трогать. И можете убрать руку с курка, господин жандарм. Я все равно не дам Вам выстрелить.

– Или заставите пальнуть себе в лоб?

– Не вижу в этом необходимости. – Вивальди повернулся к своей спутнице. – И я не стану больше бегать, Марина. Никогда. Мне это осточертело. Если даже мне придется уехать – мы уедем вместе. Не убежим, а просто спокойно сядем на поезд. Я устал, понимаешь? Я больше не могу изображать загнанного кролика. Хотите, чтобы я дал показания? – он посмотрел Смайлу в глаза. – Хорошо. Я готов. Но если я увижу хоть одного инквизитора, то я ручаюсь: они пожалеют, что родились на свет.

Смайл прикусил губу и задумался.

Следователь сделал маленький глоток из бокала и принялся рассматривать свои ногти.

Марина Флер молча рвала салфетку.

А Виктор Вивальди улыбался.

Одной рукой он нежно держал Марину за плечо, а пальцами второй отбивал барабанную дробь на крышке стола. Псионик разом сбросил десяток лет; в его глазах скакали черти, словом, Вивальди был – орел.

– Ну, что задумались, господин жандарм? – весело воскликнул он, ехидно щуря глаза. – На плаху – одна дорога!

– Вы… хм… пойдете с нами без сопротивления? – Смайл, казалось, никак не мог поверить в такое чудо.

– А то! Но с одним условием: Вы не станете передавать меня Инквизиции. Я не малефик, чтобы там ни было накалякано в Черном Эдикте. Я – гражданин Королевства! И если я виновен, то требую суда присяжных, а не Непогрешимую Тройку! Вам все ясно?