Фигня

Появились такие же бумажные стаканчики, пробка хлопнула в потолок. Барбара вручила Алексу стаканчик и пристроилась рядом с ним на полке, поджав под себя ноги – так уютно и по-домашнему, что Алекс испытал одновременно робость и что-то близкое к счастью.

– Алекс, спой нам. Русские песни, пожалуйста,– попросила она.

– Рашен сонгс? – переспросил он, чокаясь с ней.

Они выпили.

– Романс хотите? Сейчас, настроиться надо… – сказал Алекс.

Несколько секунд он вызывал в душе умиротворенное лирическое настроение, а потом тихо запел, глядя на Барбару:

Не уезжай ты, мой голубчик,
Печально жить мне без тебя.
Дай на прощанье обещанье,
Что не забудешь ты меня.
Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь меня, что любишь меня…
Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь ты меня!

Джесси – музыкальная, как все негритянки, уже тихонько подпевала без слов. Заметив это, Алекс принялся дирижировать.

– Давайте вместе! Слушайте:

Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь меня, что любишь меня…
Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь ты меня!

И все американцы, сначала несмело, а потом все более уверенно подтягивали ему: «Скажи ты мне…» и «Что любишь ты меня!»

Чрезвычайно довольный Алекс затянул второй куплет:

Когда порой тебя не вижу,
Грустна, задумчива сижу…

Но тут в дверь громко постучали. Алекс примолк, испуганно взглянув на Барбару. Она тоже насторожилась. Стук повторился.

– Кто там? – громко спросила Барбара.

– Мисс Барбара, откройте, пожалуйста, дверь. Здесь бригадир поезда,– раздался из-за двери голос Николая.

Алекс обеспокоенно взглянул на Барбару, не понимая.

– Ка-ге-бе, – шепнула она ему, сделав страшные глаза.

– Это за мной, – шепнул он, указывая на себя.

– Я не одета! Подождите одну минуту! – крикнула Барбара в сторону двери.

Она быстро оглянулась по сторонам, вверх – увидела верхнее багажное отделение, молча указала на него пальцем: лезь туда! Алекс послушно и быстро полез на верхнюю полку, прыщавый американец подсаживал его, потом помог втиснуться в узкий багажник и прикрыл сумкой. Алекс дико взирал из темноты багажника, прислушиваясь к звукам.

Барбара щелкнула замком, распахнула дверь.

В коридоре стояли трое: Николай, проводница и бригадир поезда в форме железнодорожника и в фуражке.

– Простите, мисс. В вашем купе едет безбилетный пассажир,– произнес Николай, пытаясь заглянуть за плечо Барбары.

– Это ошибка. Здесь никого нет, – хладнокровно парировала Барбара.

– Но мы слышали русское пение, – продолжал он, вдвигаясь в купе и обшаривая глазами полки. – Где он? Где Алексей?

– Это мы пели. Мы разучиваем русские песни, – внезапно вступилась Джесси, вырастая перед Николаем во весь рост.

Она была выше Николая на полголовы. Поводя плечами, негритянка буквально выперла Николая в коридор, напевая на ломаном русском языке:

Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что льюбишь менья, что льюбишь менья…

– Но где же Алексей? – чуть не плача, воскликнул Николай.

– Он ушел спать, – махнула рукой в сторону Барбара.

– Куда – спать?! Ему негде спать! – вскричал Николай по-русски.

– Пошел в общий вагон. Наверняка, – шепнула проводница.

– Если Телегин его пристроил – башку сверну! – пообещал бригадир, и вся компания двинулась дальше – искать Алекса.

Барбара задвинула дверь, победоносно взглянула на друзей.

– Алекс, вылезай! Мы их обманули! – позвала она.

Стебликов, кряхтя, вылез из укрытия и прыгнул вниз с верхней полки прямо в объятия Барбары. Американцы радовались, как дети. Тут же было налито шампанское, они молчаливо чокнулись, как заговорщики, и шепотом, сблизив лица, спели:

Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь меня, что любишь меня…

– Тсс! – приложил палец к губам Алекс. – Варя, ну ты молоток… – расслабленно протянул он, положив руку на плечо Барбары.

– Молоток? – переспросила она. – Вот из ит – молоток?

– Это чем бьют. По башке, – показал он, и все счастливо рассмеялись.

Барбара осмотрелась по-хозяйски, секунду подумала, потом решительно указала на свою полку.

– Алекс будет спать здесь, а мы с Джейн устроимся вместе, – после чего попыталась перевести это Стебликову. – Алекс… слип… хиэ…

– Нет-нет, – замотал он головой. – Я пойду. Туда, – указал он на дверь.

– Но тебе же негде ночевать?