Фигня

Капитан снял канотье и вытер платком внезапно вспотевший лоб. Донья жестами дала понять, что, кроме шляпы, нужно еще кое-что снять. Капитан дрожащими руками стал расстегивать ремень. Донья нетерпеливо отвела его руки от ремня, положила себе на талию. Сама же занялась ремнем. Вадим стал стаскивать с нее лифчик через голову, забыв расстегнуть. Этим страшно мешал донье, у которой заклинило ремень. Наконец практически одновременно они справились и оказались оба в одних трусах.

Донья с типично испанским гиканьем изящно спустила трусы капитана на пол, он же замешкался, проделывая то же самое, зачем-то нагнулся до полу и вдруг уперся лбом в лобок доньи. Это так его поразило, что капитан закатил глаза и без звука осел на пол. Голая донья склонилась над ним.

– Давать дальше! Дальше давать! – потребовала она.

– Жарко… – пробормотал капитан.

Донья ударила его ногой по спине. Шлепок получился звонким – спина капитана была мокра от пота. Он вскочил на ноги, подхватил донью липкими потными руками и поволок на кровать. Донья успела утереться краем простыни и перевернулась на спину, закрыв глаза и приняв классическую позу. Прождав минуту, она открыла глаза.

Вадим стоял перед нею на коленях и, скосив страшные глаза вниз, повторял свистящим шепотом:

– Встать! Встать, сволочь!

Будто требовал почтить чью-то память. Вероятно, память о собственной дееспособности. Его инструмент с диковинным греческим названием не реагировал на эти призывы.

Донья, повинуясь какому-то непонятному приступу человеколюбия, попыталась ему помочь. Инструмент остался безмятежным и прохладным, несмотря на жару. Будто его только что вынули из холодильника.

– Ты хотеть меня? – спросила донья.

– Я хотеть, он – не хотеть! – капитан был в отчаянии.

– Ты договариваться с ним, потом договариваться с Исидора, – обрисовала программу донья.

Капитан ушел в ванную договариваться с фаллосом, а донья опять принялась за «Русскую кухню».

Через три минуты радостный капитан с исправным с виду инструментом выскочил из ванной и прилетел на кровать к донье. Она, как контролер ОТК, проверила готовность и не удержалась от сарказма:

– Два дюйм. Это есть размер мальчик девять лет.

От этого замечания размер сократился до одного дюйма, и фаллос опять стал некондиционным.

Вадим натянул трусы, надел шляпу и уселся в кресло. Донья тоже принялась одеваться.

– Прости меня, – сказал он. – Я никогда не пробовал в тропиках.

– Следующий тайм – Северный полюс, да? – рассмеялась донья.

И тут капитан зарыдал, как мальчишка. Всю сознательную жизнь он носил с собою свой мужской позор, который, как утверждают специалисты, вовсе не является позором. Но это все слова! Каждый раз, завоевывая женщину, капитан страшился момента, когда она скажет «да». Потому что два дюйма – это судьба.

Исидора подошла к нему, погладила по затылку.

– Не плакай. Я куплю тебе электрический. Вот такой! – Она отмерила руками полметра.

Вадим улыбнулся сквозь слезы.

– Он дорогой, наверное…

– Здоровье дороже, – сказала донья по-испански.

Вадим натянул брюки, надел пиджак, сунул гвоздику в петлицу.

– Очень красивый! Не снимать ничего никогда. Такой все любить, – искренне восхитилась донья.

– Я тоже думаю, что постель – это не главное, – сказал капитан. – Должна быть духовная близость.

Донья не поняла, но согласилась.

Когда Вадим ушел, она влезла под душ, борясь с приступом желания. Как ни был слаб и потен капитан, он все же возбудил ее. Теперь эта энергия понадобится для похищения Ивана.

Исидора не заблуждалась: Иван добровольно не сдастся. Ежедневное подношение букетов не сломило его, он спешит на задание и вряд ли его соблазнит техасское ранчо. Поэтому надо брать его силой.

План Исидоры был таков. Вечером, после ужина, когда все пассажиры корабля собираются в музыкальном салоне на танцы, дождаться выхода Ивана в туалет. Там его лишают сознания с помощью хлороформа два попандопулоса и тащат к вертолету. Еще три грека в это время отвлекают внимание друзей Ивана: один танцует с Ольгой, другой пьет с Заблудским, а третий разговаривает с Вадимом о Ельцине.

Вертолет взмывает в воздух и берет курс на Флориду. Иван приходит в сознание уже в Америке. А дальше из газет он узнает о гибели своих друзей после взрыва на «Ренессансе» и, конечно, благодарен Исидоре. Все было логично.

Однако с этими русскими всегда все не так. Чем логичней план, тем абсурднее он приводится в исполнение.

После ужина донья спустилась в музыкальный салон.

Все пятеро попандопулосов, получившие уже аванс, были наготове. Однако русских в салоне не наблюдалось. Наяривал сиртаки греческий оркестр, плясала французская шелупень, а интерполовцев нигде не было видно. И это было странно, потому что предыдущие два вечера все четверо не вылезали из музыкального салона.

Исидора прошлась по барам – никого. Зашла в видеозал – никого. Вышла на верхнюю палубу – то же самое.