Фиговый листочек от кутюр

Анжелика, робкая девочка, провела ночь без сна, но потом, поддавшись на уговоры бабушки, собрала чемодан и отправилась в далекий, неведомый, казавшийся страшным город. Сначала она подала документы в институт, получила двойку и выбыла из игры. Понимая, что самой ей ничего не добиться, Анжелика явилась к деду.

Глеб Лукич поверил гостье. Да и как ему было усомниться: фотографии, письма, документы. Естественно, Анжелика сообщила телефон бабушки. Ларионов мигом позвонил Кристине, переговорил с ней и торжественно объявил Анжелику своей внучкой.

– Он был страшно рад, – криво улыбнулась Кара, – прямо сиял весь. Ввел ее в гостиную и заявил: «Прошу любить и жаловать. Это Анжелика, я никогда не помогал своей дочери, вот теперь господь послал мне шанс, чтобы реабилитироваться. Садись, детка, ты у себя дома». Вот так она тут оказалась.

Кара замолчала.

– Анжелика очень тихая, – решила я подтолкнуть рассказчицу.

Женщина поджала губы:

– В тихом омуте черти водятся. Она со мной за весь год десяти слов не сказала. Кивнет при встрече и прошмыгнет, словно тень, в свою комнату. Утром и днем она в институте, вечером готовится к лекциям. Сейчас лето, каникулы, а она все зубрит без отдыха.

– Очень положительная девушка, старательная.

– Не знаю, – протянула Кара, – какая-то она странная, к ней даже Тина не привязывается.

– Помогите, – донеслось из столовой, – помогите, умираю…

Мы с Карой, не говоря ни слова, ринулись сломя голову на зов.

Глава 15

Открывшаяся перед глазами картина пугала. За большим красиво накрытым столом, возле блюда с плюшками, сидела оравшая дурниной Роза Константиновна.

– Умираю, умираю, умираю!

Я увидела, что старуха, по крайней мере внешне, совершенно цела, и поинтересовалась:

– Где у вас болит?

Продолжая реветь, словно несущаяся со сломанными тормозами электричка, Роза Константиновна ткнула пальцем в сидящую ко мне спиной Галину Михайловну.

– О-о-о…

Быстро обогнув стол, мы с Карой взглянули на другую бабуську и чуть не лишились разума.

Галина Михайловна сидела абсолютно прямо, будто проглотила кол от изгороди. Глаза ее были выпучены, а на губах пузырилась кровавая пена.

– Мама, – кинулась к ней Кара, – что с тобой?

Но я успела ухватить Карину за плечи.

– Не подходи к ней.

– Почему?

– Видишь пену?

– Да, конечно, ужасно, пусти, ей плохо.

– Это бешенство.

Роза Константиновна, судорожно взвизгнув, сползла со стула на ковер. Она явно пыталась, изобразив обморок, перетянуть одеяло на себя, но мы не поддались на провокацию, Галине Михайловне было плохо по-настоящему, без дураков.

– Бешенство? – отступила Кара.

– Да, пена изо рта бьет, и воду она не пьет. Не дай бог, попадет на тебя слюна, ты тоже заболеешь!

Кара попятилась к двери и крикнула оттуда:

– Мама, возьми стакан с минералкой, глотни, легче станет.

Галину Михайловну перекорежило, и она даже не попыталась протянуть руки к «Боржоми».

– Вот видишь, – прошептала я, – ее от воды отворачивает.

Несчастная старуха тем временем схватила салфетку, вытерла губы и, высунув наружу язык, стала тяжело дышать, словно смертельно больная собака.

Мы с Карой вжались в стену, а Роза Константиновна, кажется, и впрямь потеряла сознание от испуга, потому что язык Галины Михайловны выглядел как оживший кошмар из фильмов ужасов: темно-фиолетовый, в каких-то ярко-красных точках. Он напоминал язык чау-чау, но, поверьте, был намного более жутким, чем у этой собаки.

– Боже, – прохрипела Кара, – как поступить? Что делать?

– Не знаю, – пролепетала я. – Собак в таком случае пристреливают, чтобы не допустить распространения инфекции.

– У нас нет ни винтовки, ни револьвера, – прошептала Карина.

Я уставилась на нее. Однако странная реакция на больную маму! Тут до Кары дошло, какую глупость сказанула, и она взвизгнула:

– С ума сошла, да? Предлагаешь пристрелить мою маму?

– Ни в коем случае, просто я сказала про собак…

– Зачем?

– Ну…

Тут в столовую влетел Макс и мигом вызвал «Скорую». До приезда врачей мы тряслись в холле, сбившись тесной кучкой. Горничная Зина, которой было велено убрать посуду, наотрез отказалась:

– Можете уволить меня, ни за что не войду туда, боюсь!

– Ладно, – отмахнулся Макс, – пусть останется бардак, наплевать.

Я была с ним абсолютно согласна и тихо радовалась, что куда-то подевались дети. Ни Тины, ни Кирюшки, ни Лизаветы не было видно, испарились и собаки.

– Вы не знаете, где ребята? – спросила я у присутствующих.

Неожиданно ответ прозвучал от Анжелики:

– Купаться поехали на озеро и собак взяли.

– На велосипедах?

Лика кивнула. Я испытала смешанные чувства. С одной стороны, до водохранилища почти два километра по шоссе. А я не разрешаю своим раскатывать среди потока машин. С другой стороны, хорошо, что их нет. Конечно, плохо, что они прихватили животных. Мулю и Аду небось посадили в корзиночки, укрепленные на руле, но Рамик, Рейчел и Чарли несутся своим ходом, уворачиваясь от летящих машин. Но все-таки здорово, что четвероногие тоже отсутствуют. Будем надеяться, что кошки не полезут в комнату через окно.

– Что стряслось? – спросил врач, усталым взглядом окидывая нас.