Фигура легкого эпатажа

Дверца автомобиля резко захлопнулась. Испытывая редкостную гадливость, я поехала домой, в голове отчего-то не находилось ни одной мысли, к горлу подбиралась тошнота, и очень хотелось принять душ. Вот ведь странность, голос человека, даже неприятного, не способен вас испачкать, слова не комки грязи, но тем не менее у меня сложилось стойкое ощущение, будто сейчас сижу я вся в навозе, выгляжу и пахну соответственно.

Доехав до подъезда, я припарковала машину и услышала радостный крик:

— Лампа!

Увидев Лизу с Рейчел и Настю Найденову с Рамиком на поводке, я улыбнулась.

— Мопсов я уже прогуляла, — сообщила Лизавета, — теперь с этими вышла, а Настена мне помогает.

— Здрассти, тетя Лампа, — перебила подругу Настя.

Рейчел и Рамик натянули поводки, они явно желали со всех лап броситься ко мне.

— Держите псов крепко, — предупредила я, — а то кинутся и всю одежду перепачкают.

— Мы их ни за что не выпустим, — в один голос пообещали девицы.

И тут из дверей небольшого магазинчика, расположенного прямо у нашего подъезда, вышел мужчина с двумя батонами хлеба в руке. Рейчел, страстно желавшая «обнять» меня, обиженно сообщила:

— Га-а-ав!

Голос у нашей стафихи оглушительно грозный, и если не знать, что она и мухи не обидит, можно капитально перепугаться.

Дядечка вздрогнул и уронил один батон. В ту же секунду в Рамике проснулись воспоминания о голодном младенчестве, проведенном на улице. Верно говорят психологи: детские впечатления самые цепкие, их не выбить никакой силой — наш двортерьер два раза в день съедает полную миску, но он не способен пройти мимо упавшего куска. Если на глазах у Рамика нечто валится вниз, он не думая кидается вперед и хватает предмет. Это уже потом пес удивится: ну зачем мне сырая луковица, и выплюнет горький овощ, но в момент прыжка двортерьер охвачен лишь одной страстью — желанием подобрать харчи. Мол, сначала пожуем, а позже решим, стоило ли запихивать в пасть пачку чая, старую газету или рубашку Сережки. Только не надо считать Рамика идиотом — у него было трудное детство, отсюда и соответствующие манеры.

Узрев шлепнувшийся «нарезной» батон, Рамик скакнул вперед. Он явно обрадовался удаче: мягкий хлебушек, что может быть вкусней? Радостно повизгивая, двортерьер подлетел к выпечке, не обращая внимания на вопли Насти, пытавшейся остановить пса. Рейчел и Рамик гордые обладатели десятиметровых поводков-рулеток, поэтому сейчас никаких сложностей наш мальчик не испытал. На Настю он попросту наплевал — в конце концов, Найденова ему не хозяйка.

Разинув пасть и наклонив голову, Рамик мчался к добыче. И тут из-за павильона молнией метнулась маленькая востроносая черная собачонка. Она ловко шмыгнула к батону, схватила его и понеслась прочь. Рамик взвыл от обиды, дернул шеей, выдрал из рук Насти рулетку и полетел по дороге, желая поймать обидчицу. Рейчел бросилась за ним, Лиза, спотыкаясь, понеслась за стаффихой. Я видела: девочка пыталась притормозить, но куда там! Наша Рейчел весит почти шестьдесят килограммов, и в ее теле нет ни грамма жира, сплошные стальные мышцы, которыми управляет не слишком умная голова. Конечно, не хочется обижать Рейчуху, но надо признать: больше одной мысли в ее черепной коробке не удерживается, и если она решила лететь за Рамиком, то выполнит задуманное, чего бы ей это ни стоило!

С криком: «Остановитесь немедленно, оставьте бедную собачку, пусть съест батон, сейчас куплю вам другой!» — я ринулась за удалявшейся компанией. За мной поковыляла охающая Настя и побежал мужик с одиноким батоном в руке.

   Черная собачка оказалась проворной. Она, петляя, словно заяц, допрыгала до метро и юркнула под столик, на котором уличная торговка умостила ящики с апельсинами.

— Вот ведь дрянь! — взвизгнула продавщица и тут же заорала: — Мама!

Я бы на ее месте тоже всполошилась. А как бы вы отреагировали, увидав, что к товару несутся две здоровенные, толстые собачищи с разинутыми пастями?

Рамик поднырнул под хлипкий столик, Рейчел последовала за ним.

— Стойте! Стойте! Стойте! Фу! Фу! — мерно выкрикивала я.

   Куда там! Под прилавком началась настоящая битва. Торговка, воя сиреной, забралась на гору пустой тары. Лиза с Настей носились вокруг палатки, пытаясь ухватить собак за хвосты. Мужик с батоном, вместо того чтобы помочь девочкам, замер на месте, разинув рот, руку со вторым батоном он опустил вниз. И поплатился за это — черная собачка улучила момент, высунула морду и выдрала из пальцев ошарашенного дядьки белую булку. Действие было проделано мгновенно. Я на секунду оцепенела, и тут полная украинка, торговавшая рядом всякой мелочовкой, завизжала:

— Гэть отсюдова! Гейдар, штоб те повылазило! Дрыхнешь? Хде крыша?

Словно из-под земли рядом выросли три смуглых парня, одетые, несмотря на мороз, в короткие дубленочки и совершенно неподходящие для московской зимы остроносые полуботинки на тонкой кожаной подметке.

— Нэ крычи, — сказал один из них. — Зачэм…