Фигурек

К нашему столику он подходит с совсем уж потерянным видом: боже мой, все так и есть, ему не примстилось, я действительно с кем-то, и этот кто-то — не он сам, совершенно невероятная история.

— Жюльен, разреши представить тебе Жиля Буэля, он режиссер и будет ставить мою пьесу.

Они довольно неловко пожимают друг другу руки, Жюльен топчется у столика — никак не решит, можно ли ему сесть.

— Очень рад знакомству… Слушай, если хочешь, если вам надо поговорить о работе, я могу вернуться позже…

— Нет-нет, оставайтесь! Я сейчас уйду. Мы тут кое-что шлифовали, а если честно — попросту сплетничали… Вы же понимаете, когда встречаются двое одержимых одной страстью, их нужно отодрать одного от другого, пока они не начали нести вздор и осыпать бранью собратьев по цеху…

Режиссер чересчур громко хохочет и встает, сжимая мое плечо так, будто оно половинка грейпфрута, из которой следует добыть побольше сока.

— Ладно, значит, позвоню тебе на этой неделе — обсудим последние детали. До связи?

Он выходит, громко и с излишней сердечностью попрощавшись с официантом. Жюльен опускается на еще теплый стул и заказывает чашку кофе.

— Ты вообще-то говорил, что закончил пьесу, но я не знал, что дело зашло так далеко. Обалдеть! Бьюсь об заклад, если бы я не причалил раньше времени, ты так и продолжал бы скрывать его от нас, ну ты и жучила! Когда я скажу Клер…

Совершенно очевидно: он искренне рад за меня. Вот признак, по которому безошибочно узнаешь настоящих друзей — настоящие только те, кого ваше счастье не угнетает, или… те, кто, когда такой грех случится, первыми в этом признаются.

— Ты знаешь, какой я суеверный, мне не хотелось об этом говорить, пока не было полной уверенности в…

— Но теперь-то ты уже уверен? Это наверняка будет?

Я подтверждаю смиренным кивком. Он орет как ненормальный «вау!» и заказывает, кроме кофе, два бокала шампанского. Мне очень приятно видеть друга в таком состоянии: я счастлив тем, что он счастлив оттого, что я счастлив.

— Ладно, но теперь-то ты, наверное, можешь наконец хоть что-то мне открыть. Она о чем — твоя пьеса?

— Прости, но мне пока хотелось бы сохранить в тайне содержание, не поднимать… ммм… занавеса… Скажу только совсем вкратце: это история о том, как между людьми восстанавливаются отношения, о встрече после долгой разлуки одной семейной пары с их старым другом, и о том, как эта встреча изменит течение жизни всех троих. Комедия в пяти актах…

35

Акт I, сцена 1

Эпитафина и Некто-Жан гуляют по саду.

Эпитафина. Мне не терпится узнать, куда он подевался.

Некто-Жан. И мне тоже, черт бы побрал этого Пьерралиста!

36

Не без тревоги изучаю счет: режиссер-то обошелся мне в смехотворную сумму — оно и понятно, я же нанял его всего на десять минут, только ради встречи с Жюльеном, — зато Таня стоила недешево. Меня предупреждали: как только от простых фигурантов переходишь к активным, тарифы становятся совершенно другими.

Надо сказать, меня ослепил огромный набор возможностей, прилагавшихся к такому типу деятельности. Правда, возможности эти предоставляют, скорее, ради внешнего эффекта, показного блеска, чем для реальной пользы. Например, если речь идет о подруге, заказчик имеет право сам подыскать для нее имя и место рождения (даже самое экзотическое, но в границах Европы и стран Магриба). Он может выбрать курящую или некурящую, более или менее разговорчивую (по шкале, градуированной от 1 до 10), атеистку или верующую, в каталоге найдется и девушка, которая время от времени наматывает на палец прядь волос, и киноманка, у которой имеется семь разных мнений по поводу фильма «Мамочка и шлюха»[20], и специалистка по одергиванию мини-юбочки или по произнесению в начале любой реплики «если хочешь…», ну, и много чего еще, столь же излишних, сколь и притягательных особенностей, вроде использования секретного кода, который позволит стронуть с места машину, или умения найти кнопку повтора на стереосистеме…

Единственное решение, которым я ужасно горжусь, кроме выбора самой Тани, чуда неземной красоты, это выбор вида деятельности для нее: театральная актриса. Лучше того — муза. Ко всему еще, муза, обмирающая от восторга перед (цитирую) «новым Чеховым», то есть мной. Нет, ей-богу, я не мог бы сделать выбора лучше!

Что же до имени… правда, не знаю, с чего бы я придумал такое, не вижу никакой особой причины для именно этого выбора — разве что смутное неосознанное воспоминание об одной порноактрисе — ох как она распаляла меня по ночам, когда я был половозрелым подростком… Возможно, возможно…

А может быть, еще и потому, что «Таня» — это чуть-чуть похоже на «Анна». Так сказать, одним выстрелом двух зайцев: при помощи этих четырех букв я расправился сразу с двумя великими недостижимыми фантазмами своей жизни. И если подумать хорошенько, окажется, что я отнюдь не переплатил.

37

— Да уж, ничего не скажешь, повезло тебе как никому…