Фигуристая Сестричка (ЛП)

Его пальцы грубо впились в мои бока, а мои — в его волосы и плечи. Я вцепилась в него когтями, чтобы он придвинулся ближе, и он ответил, проведя руками по моим бокам до бёдер и усадив меня к себе на колени. Я сопротивлялась, но он был сильнее, и каким-то образом я оказалась у него на коленях, мои пальцы ног зацепились за нижние перекладины его табурета, наши тела оказались прижаты друг к другу до невозможности. Его руки были такими сильными: одной он обхватил меня за поясницу, а другой за шею, зарывшись в мои волосы. На мгновение, всего лишь на мгновение, я забеспокоилась о том, что мой вес шатко балансировал на его ногах, но он крепко прижал меня к себе, словно прочитав мои мысли, и они исчезли со следующим поцелуем.

Джейсон на вкус был как дождь. Я облизывала его губы, его язык, его зубы, пока он не зарычал, запустил руку в мои волосы и прижал меня к себе, чтобы я могла полакомиться им. Он целовал меня крепко и долго, очень долго, и я была бессильна остановить его и слишком увлечена, чтобы думать. Всё покинуло меня в этом поцелуе: гнев, яростное чувство предательства, унижение и поражение. В пустоте, где когда-то было мое сердце, зашевелился голод — животное рычание, озверевшее от голода. Я впилась пальцами в его плечи, пока он не застонал мне в губы — от боли или удовольствия, я не могла определить и не стала спрашивать.

Он первым разорвал поцелуй, откинул мою голову назад, отбросив волосы, и впился своими восхитительными поцелуями в мое горло. Я стонала, мурлыкала, когда он целовал меня. Его зубы терзали мою кожу, когда он сосал, лизал и целовал меня. Его руки опустились и обхватили меня, притянув к себе на несколько дюймов ближе, пока мы не прижались друг к другу, как бумажные куклы. Я обхватила его ногами и руками, ближе находиться уже было невозможно. Не раздеваясь.

Мысли разбегались, как только я пыталась найти слова, чтобы не потерять контроль над собой, но потом его язык погладил мягкий изгиб моего горла, и я не смогла вспомнить свое имя.

Я чувствовала, как между нами зажата его огромная эрекция, внушительно сдавленная его молнией и моими джинсами. Я немного потеряла голову и намертво вжалась в него бедрами, и это было так развратно и несдержанно. Он напрягся в моих руках и издал тихое шипение, касаясь моих ключиц, а я почувствовала такое удовольствие от того, что застала его врасплох. Как будто был какой-то шанс, что я перестану прикасаться к нему таким образом, он крепче сжал меня в объятиях и снова прижал к себе. Между его напряженной эрекцией и влажным пространством между моими ногами едва хватало одежды, и мы оба это знали.

В моей безумной голове не было никаких планов и мыслей, кроме как целовать Джейсона Кинга везде, пробовать его на вкус, как можно дольше продлевать тишину в моей голове. Как можно дольше, пока он позволит мне.

Поэтому я сжала свои бёдра вокруг его бёдер и медленно скакала на нём, пока не довела до бешенства, и он не потянул за мою мокрую одежду, и не провёл руками по моим ягодицам, по обеим широким ягодицам и обратно вверх, подцепил край моей рубашки и с влажным, чавкающим хлопком стянул её с моей кожи.

Мы прервали поцелуи, чтобы он мог освободить меня от рубашки, и вдруг мне стало так холодно, что мурашки побежали по рукам и плечам. В ответ на мою внезапную уязвимость он обнял меня, провел горячими руками по моему дрожащему телу, по вздымающейся через лифчик груди, по спине и бедрам. Кончики его пальцев шумно скребли по моим джинсам, словно он хотел сорвать их так же, как и рубашку.

Я совершила ошибку, открыв глаза, и увидела, что он смотрел на меня сверху вниз, наши лбы соприкасались. Мы обменялись дыханием, задыхаясь и дико озираясь. Я чувствовала, как его сердце билось о мое.

— Кэссиди… — задыхаясь, произнес он, и его голос, его прекрасный голос, такой полный нужды, желания и вины. В его голосе я услышала вопрос: стоит ли нам это делать? Это самая плохая идея на свете? Это разбудило меня, и я больше не хотела видеть эти космические голубые глаза, так смотрящие на меня в темноте.

— Нет. Никаких разговоров. — Я тяжело вздохнула и снова приподнялась, чтобы поцеловать его, прижаться к его рту, потянула за рубашку, чтобы расстегнуть его чертовы пуговицы, пока я не сошла с ума. — Ничего не говори, — пробормотала я ему в губы.

Он не стал спорить. А прижал меня к себе, словно я была не такой уж и большой, и поднял меня на руках с табурета. Каким-то образом он опустил меня на пол кухни, а я каким-то образом освободилась от пуговиц на его красивой рубашке, чтобы сорвать её с его головы и швырнуть в тень позади себя; оторванные пуговицы звенели по деревянному полу как монеты.

Мы как подростки возились, пытаясь снять с себя одежду. Дождь нещадно стянул мои джинсы. Он ругался, но нам удалось снять их, и задержка только усилила наше безумие.