Фигурки страсти

Ревность дурманила разум Цыси. Ревность и зависть. Но вдруг сквозь этот ядовитый дым прорвалась, подобно дуновению свежего ветерка, трезвая мысль: а ведь если она, Цыси, по какой-то причине умрет, императрица-то не будет убита! Она проживет долгую и счастливую жизнь. И ей будет принадлежать не только император, но и Тунчжи…

Цыси ушла на своих неперебинтованных, неизуродованных, крепких маньчжурских ногах далеко в горы и долго сидела на какой-то скале, подставив лицо ветру и солнцу и не заботясь о том, что ее нежная кожа обветрится. Потом вернулась в небольшой дворец, где ютился теперь двор, и помогла императору раздеться, а сама смиренно прикорнула на циновке у входа в государеву опочивальню, в которой лежали вместе Сянфэн, Цициан и Тунчжи. Долго-долго не спалось, и Цыси вспоминала все стихи, которые знала. Однако любовные вирши не шли на ум – только вот это, которое случайно задержалось в памяти:

Орхидею нашел и склонился над ней,
Упоенный ее красотой.
Прихотлив тот, кто создал наш мир!
Прихотлив и умом изощрен.
Как хитер… как жесток…
Почему совместил он в созданье одном
Несравненную эту красу лепестков
И коварство, подобное яду змеи, —
Аромат, отравляющий тех,
Кто приблизит лицо свое к лику цветка?!
…Умер я, красотою твоей наслаждаясь.
Я умер…

Цыси знала, что с нынешней ночи эти стихи станут ее любимыми.

Утром она помогла императору одеться. Тот был задумчив и печален.

– О, не горюйте, мой господин, – сказала Цыси. – Все наладится, нужно только поверить. Я дам вам старинный талисман, спрячьте его на груди, и ваше сердце возвеселится.

И она вынула из своей заветной шкатулки белый мешочек. Развязала его – и Сянфэн увидел маленькую статуэтку, изображавшую пару, которая занималась любовью в прихотливой позе, имеющей название «Летящий белый тигр». При одном взгляде на нее у императора стало легче на сердце! Сразу вспомнил, каким прихотливым играм предавался некогда. И эту позу очень любил, ведь она позволяет властвовать над женщиной, как никакая другая.

Прежние, уже изрядно подзабытые желания ожили в его теле. И немедленно захотелось отправиться в постель с Цыси… Однако оставаться дольше в горном дворце было небезопасно, с часу на час здесь могли появиться британцы, проклятые «белые дьяволы»! К тому же голова у императора заболела пуще прежнего, да еще и кружиться начала.

Добрались до реки, разместились в заранее приготовленных лодках, отчалили. Цыси сидела в отдельной лодке с другими служанками.

Императрица – с ее сыном и императором. А она – со служанками…

Когда были посреди реки, Цыси вдруг ахнула и опрокинулась на спину.

– Западная императрица умирает! – загомонили служанки.

Тунчжи услышал их крики и принялся громко плакать. Сянфэн приказал направить его лодку к лодке Цыси. И увидел, что та лежит недвижимо, смертельно бледная… Тунчжи рыдал все громче. Встревоженный император поднялся и начал перебираться из своей лодки в лодку Цыси. Но вдруг голова у него так закружилась, что он покачнулся – и упал в воду. Тяжелые шелковые одежды мигом набрякли водой и потянули его в глубину.

– Водный Дракон забрал Сына Неба! – раздались вопли.

Спасать тех, кто угоден Водному Дракону, – грех…

Тысячу двести наложниц
Имел в гареме
Желтый император.
Он знал секрет
Совокупленья,
Который отдает мужчине
Жизненную силу женщины.

Желтый император

Взял жизненную силу
Всех своих наложниц
И, обретя бессмертие,
Умчался на небеса
На желтом драконе.

Вот уж нет! Это одна из наложниц Желтого императора взяла его силу! Она рассчитала его гибель, как великий математик и астроном древности Го Шоу-цзин рассчитал свой «Шоуши ли» – «Календарь, дающий время»…

После гибели Сянфэна было достигнуто перемирие с британцами. Его брат Кун принес клятву верности наследнику Тунчжи и мечтал сделаться регентом, однако место было уже занято двумя регентшами. Правда, скоро осталась только одна. Вторая умерла.

Нет, нет, вовсе не Цыси, которая едва не покинула сей мир во время переправы через реку. Она-то на диво быстро выздоровела и, поплакав положенное время по императору, посвятила себя сыну – и делам государства. Никто не удивлялся, что Западная императрица сама дает советы советникам. Она была умна и хитра, к тому же постепенно укоренилось мнение, что у нее настолько дурной глаз, что спорить с ней опасно. Можно и с жизнью проститься!

Поэтому никто не спорил. Даже Цициан не спорила, когда Цыси пожелала, чтобы ей отдали все вещи императора, которые были на нем в минуту смерти. Ну что ж, ведь и Цыси тоже была его вдовой.