Фикс

Встав, Амос сходил к стойке, взял чашку черного кофе и принес ее Харпер.

– Благодарю вас, – милым тоном произнесла та. Отпив глоток, улыбнулась. – Крепкий, горячий, и только кофе. Никогда не могла понять, зачем люди добавляют в чашку всякую дрянь.

Смерив ее взглядом, Декер отпил глоток из своей чашки.

– Когда я был полицейским в Огайо, я столкнулся с одной женщиной, которую вы сейчас мне напомнили.

– Она также работала в полиции?

– Нет, она была преступницей. Аферистка. Настоящий мастер своего дела.

– Вы мне льстите, Декер.

– Значит, я неправильно высказался.

– Я выросла в Алабаме у глубоко верующих родителей. Они привили мне понятия чести и правдивости.

– В Алабаме?

– Да.

– Значит, они страстные поклонники «Убить пересмешника»[14].

– Вы решили так из-за моего имени?

– Да, Харпер Ли. – Декер подался вперед всей своей тушей. – Разве вчера вечером вы не говорили, что в долгу передо мной? Если не хотите расплатиться, наслаждайтесь кофе, а я займусь своими делами.

Увидев, что Браун молчит, он начал вставать из-за стола.

– Просто придержите своих лошадей, – наконец сказала она, показывая жестом, чтобы он сел на место. Амос плюхнулся на стул, и она обвела взглядом кафе. – Это не самое подходящее место.

– В таком случае давайте прогуляемся. – Декер взглянул на ее чашку. – Как вы сами можете убедиться, кофе я вам принес. Просто на тот случай, если вы пришли в плохом настроении.

Когда они вышли на улицу, порыв ветра закрутил волосы Браун вокруг плеч. Ветер также распахнул полу ее пиджака, открывая кобуру с пистолетом. Увидев его, Декер сказал:

– «Беретта». Именно из такого Дабни убил Беркшир.

Харпер застегнула пиджак на все пуговицы.

– Значит, он шел этой дорогой?

– Вам же это прекрасно известно. Мы говорили об игорных долгах.

– Как вы узнали, что эти долги наделал не Уолтер Дабни?

– Ну, вы ни разу не сказали, что это его долги. И я решил отнестись к вашим словам буквально.

– На самом деле я всегда стараюсь говорить как можно более неопределенно.

– Прощайте, честь и правдивость! Значит, это была Натали?

– Почему вы так решили? – бросила на него взгляд Браун. – Вы ее уже видели?

– Можно и так сказать, хотя мы не обменялись ни словом – в первую очередь потому, что она находилась в алкогольном ступоре.

– Но почему вы решили, что именно у нее были проблемы с азартными играми?

– Ее сестры были опечалены смертью отца, но ни одна из них не напилась до невменяемого состояния. А Натали предстояло проделать самый долгий путь, она прибыла последней, из чего следует, что у нее было больше времени на то, чтобы свыкнуться с трагическим известием. Но сегодня утром она пьяна в стельку, в то время как ее сестры занимаются приготовлениями к похоронам, а мать внизу совершенно одна. Я понимаю, что все люди разные, и все-таки, при прочих равных условиях, это показалось мне странным. Кроме того, остальные сестры были возмущены случившимся. Они не могли в это поверить. Но Натали не показалась мне ни возмущенной, ни ошеломленной. И даже несмотря на то, что она была пьяной, в выражении ее лица – точнее, в ее глазах – присутствовало… чувство вины.

– И вы можете определить, когда у человека в глазах «чувство вины»?

– Я двадцать лет проработал в полиции, так что опыта мне не занимать, – ответил Декер.

Какое-то время они шли молча. Проходя мимо будки, Амос кивнул находящемуся внутри охраннику в форме. Это был тот же самый охранник, который дежурил в то утро, когда Дабни застрелил Беркшир.

Напротив рабочие вносили стройматериалы в здание, в котором шел ремонт. На дверях висела копия разрешения на строительные работы. Вашингтон, как и Нью-Йорк, непрерывно сносится и перестраивается. Как-то раз, когда Декер был в Нью-Йорке, таксист сказал ему, что в «Большом яблоке»[15] всего два времени года: зима и строительство.

– Мы думаем, что это была не сама Натали, – нарушила молчание Браун. – Мы считаем, это был ее муж Корбетт.

– У него игорные долги?

– Огромные, – Браун кивнула. – Судя по всему, какие-то очень плохие люди одолжили ему деньги, после чего потребовали вернуть долг. Мы полагаем, речь идет о русской мафии.

– Значит, им угрожали?

– Это была не просто угроза. Если б Корбетт не расплатился с долгами, убили бы его самого, Натали и их четырехлетнюю дочь.

– И тогда она позвонила отцу?

– Последняя надежда. Деньги у него были, но, по-видимому, свободных средств не хватило.

– Поэтому он продал секреты, чтобы раздобыть деньги?

– Мы так считаем.

– И теперь Натали винит себя в случившемся?

– Похоже на то.

– Но это не объясняет, почему Дабни убил Беркшир.

– Не объясняет. И пока что у нас нет никаких версий.

– Каким образом вы все это узнали?

– Нудная, кропотливая работа. Мы задавали вопросы, получали ответы, двигались дальше. Началось все с Корбетта, и дальше уже раскрутилось. На Дабни мы вышли после того, как узнали об игорных долгах его зятя. Фирма Дабни хорошо известна РУМО. Любые его связи, которые могут повлиять на вопросы национальной безопасности, сразу же поднимают нам красный флажок. А дальше оставалось только соединить вместе отдельные точки.