Фиктивная помолвка

– Да, – произнес лорд Фрэнсис. Маркус, крепко сжав руку Оливии, положил их соединенные руки себе на колено.

– Да, – ответила София.

Граф и графиня стиснули друг другу руки, едва не сломав пальцы, Оливия прижалась плечом к плечу мужа, а кто-то – несомненно, Роуз – громко всхлипнул.

– То, что соединил Бог, не дано разъединить человеку, – говорил священник.

Маркус еще крепче – если такое было возможно – стиснул руку жены, а затем, взглянув ей в лицо, вложил в свободную руку большой льняной носовой платок, который Оливия приложила к глазам.

То, что соединил Бог… – она плотнее прижалась к его плечу, – не дано разъединить человеку.

Марк поцеловал ее перед алтарем – Оливия до сих пор помнила, как вспыхнули ее щеки, когда он на виду у всех собравшихся поцеловал ее. Потом, когда они шли по проходу, он сдерживал ее шаги, не позволяя бежать от избытка чувств, и подсказывал, что надо улыбаться родственникам и друзьям, сидевшим на скамьях и встречавших их улыбками. А потом, стоя на лестнице перед церковью, они пожимали руки и принимали поцелуи, пожимали руки и принимали поцелуи, и так снова и снова, казалось, до бесконечности, и все это сопровождалось колокольным звоном. А затем Марк взял ее за руку, потащил за собой по извилистой дорожке церковного двора к ожидавшему их экипажу, и, пока в карету не забрался кто-нибудь еще, задернув занавески на окнах, сжал ее в объятиях и целовал, целовал, пока экипаж не остановился у въезда в Клифтон и кучер не постучал в закрытую дверцу. С тех пор прошло девятнадцать лет – и четырнадцать лет с тех пор, как они живут порознь.

В церкви поднялся шум, по рядам полетел легкий смех, и Оливия, оторвавшись от воспоминаний, увидела, что лорд Фрэнсис положил руки на талию Софии, а она подняла к нему лицо, ожидая поцелуя. Рука Оливии оказалась прижатой к губам мужа и задержалась там на несколько мгновений. А потом каким-то образом все оказались снаружи, церковные колокола сообщали о радостном событии, и София бросилась в объятия сначала матери, а потом отца с таким довольным и счастливым видом, что Оливия невольно почувствовала боль от ее наивности. Затем Фрэнсис, обнимая ее, называл мамой и смеялся, а герцогиня плакала в большой носовой платок и бормотала что-то несвязное о своем крошке. «Это самый счастливый день в моей жизни, – сообщала она каждому, кто удосуживался слушать ее, – все мои малыши, слава Богу, устроены». Целая толпа родственников, гостей и соседей трясла Оливии руку и целовала ее в щеку. Ее и мужа поздравляли с тем, что они произвели на свет такую очаровательную невесту. Только обнаружив, что пожимает людям руки левой рукой, Оливия осознала, что Маркус одной рукой крепко обнимает ее за плечи, а ее правая рука лежит у него на талии.

– Да, – кивал Марк, – мы самые счастливые родители. Правда, Оливия?

– София – радость всей нашей жизни, – подтвердила она.

Но вдруг оказалось, что больше не от кого принимать поздравления, хотя вокруг все еще стояли шум, смех и толчея.

– Фрэнсис не столь предусмотрителен, каким был я, – усмехнулся граф, глядя на жену озорно блестящими глазами, и, не убирая руки с ее плеч, кивком указал на дорогу за церковным двором. – Им понадобится минут десять, чтобы уехать.

Фрэнсис и София сидели в карете, но смеющиеся гости, не давая закрыть дверцу, забрасывали новобрачных цветами, а Ричард и Клод, пользуясь тем, что внимание брата отвлечено другим, совершенно всерьез пытались выпрячь лошадей. Но в свое время Фрэнсис побывал на нескольких свадьбах и сам участвовал в подобных проделках. Высунув голову в дверцу, он ухмыльнулся, крикнул кучеру, чтобы тот трогал и передавил шутников, а когда экипаж двинулся, закрыл дверцу.

– Ах, – вздохнул граф, когда рука внутри кареты задвинула занавески на окнах, и, обернувшись, улыбнулся жене.

– О, Маркус, неужели София уже совсем взрослая? Неужели все уже позади?

* * *

Тем же днем, немного позже, София со слезами на глазах махала из окна кареты, но уже никого не было видно, экипаж свернул за поворот, и дом исчез из вида. Отвернувшись от окна, она увидела, что Фрэнсис, откинувшись на подушки, с улыбкой наблюдает за ней.

– Слезы, Софи? Грустишь, что расстаешься с мамой и папой?

– Фрэнсис, мы много-много месяцев не увидимся с ними. – Высморкавшись, она решительно убрала носовой платок. – Вероятно, до самого Рождества.

– Вероятно, тебе стоит остаться с ними, а я один съезжу в Италию. Расскажу тебе о ней все, когда вернусь. Я даже расскажу, в Риме ли еще Сикстинская капелла.

– Понимаю, ты, вероятно, предпочел бы поехать один.

– Не переживай за меня. – Усмехнувшись, он протянул руку к Софии. – Что ты делаешь там всю дорогу? Стараешься выдавить стенку кареты? Уж не боишься ли ты меня, случайно?

– Тебя? Ха, почему это я должна тебя бояться?

– Возможно, потому, что теперь я твой муж, потому что сейчас самый разгар свадьбы.

– Ничего подобного. Свадьба позади, и у нас наконец началось свадебное путешествие.