Фиктивная вдова для миллиардера

— Не вытягивай из меня то, чего нет, — злится он. — Если тебе интересно, во мне нет чувств, кроме собственнических инстинктов. Так яснее?

— Значит, ты испытываешь ко мне…

— Влечение. Страсть. Похоть. Называй как хочешь, — равнодушно отвечает Марк, а мне от этих слов удается только одно слово:

— Ясно.

Отворачиваюсь к окну, показывая, что разговор окончен. На душе неприятно, и весь этот вечер предстает передо мной в другом свете. Вот чего я заслужила своими поступками. Как и для профессора в университете, я просто красивая кукла, которую можно использовать в своих целях, которую приятно уложить в постель. Душа? Кому это нужно? Хотя я была уверена, что Марк ценит во мне внутреннюю составляющую намного больше, чем тело. Увы, я ошиблась. Он говорит — я подчиняюсь.

До квартиры доезжаем молча. Также молча пью чай на кухне, пока Марк сидит в ноутбуке. Нам больше нечего сказать друг другу. Что же, пойду спать, ибо завтра мне нужно быть свежей и цветущей.

— Доброй ночи, — холодно произношу и медленно иду к гостевой спальне, в которой я обосновалась. Хочется, чтобы мужчина сказал что-то, другие слова. Но…

— Доброй, — глухо отзывается Марк. Нет, так даже лучше, что нет никаких страстей и признаний в любви. Это будет лишним. Он разберется с проблемами, а я останусь у обочины. Все события раньше — детские глупости, и они ничего не значили.

Сон долго не идет. Морально собираюсь к завтрашней вечеринке, но мысли так и возвращаются к дурацкому платью с вырезом от бедра. Принципиально хочется вернуться в магазин, чтобы пойти завтра в нем. Я в нем шикарна, привлекаю взгляды. Почему стоит отказываться от внимания мужчин?

В смятенных чувствах все-таки засыпаю. Возможно, мне кажется, но сквозь сон чувствую, как прогибается кровать на соседней половине.

Глава 11

Но утром Марк нигде не обнаруживается, отчего мне начинает казаться, что его и не было вовсе. Кровать на той стороне выглядит слишком ровной. Наверное, мне показалось его присутствие. Только спустя несколько минут удается найти единственное свидетельство о его пребывании: маленькая записка на кухне «Насладись вечером». Сарказм или доброе пожелание? Поймешь тут Марка.

Позавтракав, связываюсь с охраной, чтобы узнать, где и во сколько нам нужно быть. Нашествие стилиста ожидается через четыре часа, поэтому до этого я вполне могу заняться собственными делами. Например, поболтать с мамой и Ликой, чего мне совсем не хочется. Вранье дается мне тяжело, но я не представляю, как могу сказать правду.

— Ты представляешь, Ника, — в конце разговора говорит мама, подробно отчитавшись о том, как они провели неделю, — Лике уже лекарство привезли. Врач сказал, что нашелся спонсор, который очень проникся нашей ситуацией. Вот так с неба свалился! Я за него уже свечку ходила ставить, за него и семью его. Как приедешь, вместе в храм сходим.

«За семью его», то есть за меня, мам, за меня. Но этого я ей никогда не скажу. Меня просто не поймут: как смогла я устроить «пир во время чумы», и их на свадьбу не пригласила.

— Я тут с Василисой общалась, ну Манькиной мамой, так она сказала, что дочка ее на заработки в Питер поехала. Прям беременная и поехала. Накой ей такой стресс? Так что, доченька, ты как приедешь, увидься с ней. Она-то девка хорошая, легковерная только.

— Мам, мне некогда. Машка не глупая, разберется. Мне пора, пока.

Кладу трубку. После того, как подруга выслала мне приглашение в клуб, я с ней больше не общалась. И правда, куда она беременная поперлась? Так ей позвонишь, сразу расспрашивать начнет, как мне и что мне, а я об этом говорить не хочу. Только за подругу все же тревожно. У нее где-то пятый месяц. Что она в Питере забыла?

Набираю Машке, но она сбрасывает трубку, только смс присылает: «Что хотела? Не могу говорить».

Пишу: «Ты в Питере?»

Она: «Ага».

Я: «Зачем?»

Она: «Расскажу, если не осудишь меня».

Вот теперь мне становится нехорошо. Предчувствие чего-то ужасного в голове свербит. Машка с таким восторгом рассказывала про жизнь своей кузины, что… А вдруг она моему примеру последовала? Только куда же беременная-то?

Быстро набираю: «Постараюсь».

Машка отвечают только через десять минут: «Обещай, что это останется между нами».

Тарабаню пальцем по столу. Я боюсь такое обещать, но тем очевиднее, что подруга что-то задумала. Выдыхаю. Набираю «ладно» и стираю. Потом снова набираю и снова стираю. В итоге останавливаюсь на безапелляционном «обещаю».

Машка: «Я знакомлюсь с будущими родителями своего ребенка. Я подалась в суррогатные матери».

Телефон выпадает из рук. Как? Что? Зачем? Миллиард вопросов, но… я не хочу их задавать. Не мне судить. Не той, что пошла на дорогую панель, чтобы стать содержанкой. Хотя и подруге ответить мне сейчас нечего. Наверное, найдутся слова, но когда-нибудь потом, когда разберусь с собственной жизнью.