Фиктивный бойфренд

Наутро я обеспечила Гоцульского провизией на три дня, карточками для модема и поехала домой. Тетушка долго сокрушалась, глядя на меня. Максим терзал расспросами и делился впечатлениями о проведенном коротком отдыхе. Всю информацию о ходе следствия я получала от Порошина. Сухоруков сразу отказался от каких-то претензий ко мне, к моему клиенту и мальчишке. Открестился он и от своих подчиненных Антона и Виктора, которые якобы действовали самостоятельно и он понятия не имел, что они творят. Свое присутствие в «Орленке» Сухарь объяснил давней дружбой с хозяином отеля и с начальником местной службы безопасности, сказал, что ездил исключительно ради отдыха. Сообразительные Антон и Виктор прекрасно понимали, что им несдобровать, если они пойдут наперекор шефу, поэтому довольно быстро взяли всю вину на себя, а причину своим действиям придумали почти глупую. Они якобы думали, что Гоцульский хочет убить их знакомого, и пытались предотвратить это, не ставя в известность начальство.

История о существовании какой-то компрометирующей информации на Левицкого даже не всплыла. Конечно, Сухоруков понимал: если он признается в существовании компромата, многие захотят получить его. Начнется настоящая война, и Сухарь в этой войне рискует стать первой жертвой. Правда, Гоцульского продолжали искать. Не милиция, конечно, им Станислав дал свидетельские показания и, по моей указке, поддержал версию сухоруковских людей, что его в чем-то ошибочно подозревали и вся эта катавасия случилась буквально на ровном месте. Но Сухоруков очень аккуратно пытался выйти на след Станислава, терзал своих людей в органах, где его можно найти, но никто, кроме Порошина, из которого клещами правды не вытянешь, не знал, где скрывается Гоцульский. Даже я не навещала его в целях безопасности.

В общем-то все неплохо складывалось, за исключением одной детали: журналист Черемисин не выходил на связь.

— И все-таки ты что-то недоговариваешь, — сокрушался Володька. — Не верю я в эти сказки. И Сухарь врет, и люди его врут. Но их-то я хоть могу понять, а ты почему темнишь?

Мы сидели за столом на кухне моей квартиры. Тетя Мила угощала нас пирогами с клубничным и вишневым вареньем, а Максим крутился под ногами, желая услышать какие-нибудь интересные подробности дела.

— Обещаю, ты все узнаешь в свое время, — успокаивала я друга.

— Ты всегда так говоришь, — сказал Порошин, откусывая кусок пирога.

После ухода Владимира я пошла спать. В три часа ночи позвонил Гоцульский. Он тяжело дышал в трубку, голос его дрожал от волнения:

— Женя, он нашелся!

— Кто нашелся?

— Черемисин. Он здесь, он не уехал!

— Да ты что? — Я поверить не могла, что такое возможно. — А ты уверен, что это именно он? Может, кто-то пытается выманить тебя?

— Это он, я уверен. У нас была договоренность о всяких там паролях, секретных словах. В общем, это детали. Он вышел на связь и готов встретиться. Завтра днем в кафе.

— На встречу поедем вместе, — категорично заявила я.

— Нет, Жень, тут такое дело… — Гоцульский помялся. — Он хочет встретиться только с тобой.

— То есть?

— Он тебя видел в «Орленке». Он уверен, что ты настоящий профессионал и не приведешь хвост. А я сейчас личность опасная.

— Ну, ладно.

На следующий день я, насколько это возможно, привела себя в порядок, перебинтованную руку прикрыла длинными рукавами широкой блузки, на лицо нанесла грим, чтобы заретушировать ссадины, надела темные очки, взяла флешку и пошла на встречу на два часа раньше назначенного времени. Сначала я хотела осмотреть кафе, в котором должна была состояться встреча, и его окрестности. Мне надо было убедиться, что никто, кроме журналиста, меня там не поджидает. Флешку с компроматом я спрятала в каблук своих туфель. Уж очень не хотелось, чтоб эта драгоценная вещь пропала, если вдруг что-то пойдет не так. Изучив территорию, никого и ничего подозрительного я не обнаружила, поэтому в двенадцать часов дня, как было условлено, спокойно устроилась за столиком кафе у окна и заказала стакан минералки со льдом. Официант еще не принес заказ, когда ко мне подсел он.

— Геннадий? — Я с удивлением посмотрела на охранника из отеля «Орленок».

— Здравствуйте, Женя. — Гена был предельно вежлив и по-дружески улыбался мне. — Я рад, что с вами все в порядке. А ваш брат, как он?

— Все хорошо. — Я огляделась, ожидая какого-то подвоха.

— Позвольте, я еще раз представлюсь вам. — Парень протянул мне руку прямо через стол и торжественно произнес: — Геннадий Черемисин.

— Что?! — Я искренне удивилась, услышав фамилию Гены. — Не хотите ли вы сказать…

— Нет-нет, я не журналист, точнее, я начинающий журналист. Вот мой отец… Кстати, вон он. — Геннадий кивнул в сторону мужчины, сидящего за соседним столиком. Невзрачный человек с обычным, невыразительным лицом. Светловолосый, почти бесцветный, даже бровей не видно. Неказистый такой мужичок. Знаменитого журналиста, пишущего разгромные статьи, я представляла себе иначе. — Он настоящий профессионал в мире журналистики. Леонид Петрович Черемисин, — кивнул Гена в сторону отца.