Фиктивный брак

Татьяна обернулась. Совков вытаскивал из конверта фотографии, на которых он был снят с разными женщинами. Был тут и снимок, где он позировал в обнимку с Татьяной.

— Вот у меня их сколько, — бормотал он заплетающимся языком. — И всех их я бросил ради тебя…

Татьяна остолбенела. Чувствуя, как к горлу поднимается тошнотворный комок, она даже отступила на шаг, словно фотографии Совкова были ядовитыми змеями.

— Вот это, значит, Любка. Мы с ней учились, — объяснял Совков, перебирая снимки. — Теперь в Москве живет… Сперва я хотел к ней поехать, а потом, думаю, нет, поеду к Танечке… — Он затуманенными глазами уставился на другую фотографию. — А это… Как ее… Черт… Забыл… А, тоже дура была! А вот, погляди, это Алена… В свадебном платье… — Он ухмыльнулся. — Ну и гадина же она оказалась. Так… Это у нас кто?..

Татьяна наконец обрела дар речи.

— И ты еще смеешь мне это показывать? Мне? Да ты самая настоящая свинья!

— Как это, извиняюсь, свинья? — Совков мутными глазами посмотрел на нее.

— И подлец!

Он некоторое время молчал, соображая. Потом с пьяной удалью сказал:

— Да мне бабу найти — раз плюнуть. — Он сделал шаг по направлению к Татьяне, но не удержал равновесия и упал, рассыпав по полу фотографии. — А-а… Не хочешь?.. Ну и хрен с тобой… Оставайся… А я поеду к этой вот… К Юльке. — Он ткнул пальцем в один из снимков. — Или нет… К этой…

Татьяна кипела.

— Придется оставить тебя на ночь, делать нечего. В таком состоянии ты не доберешься до гостиницы. Но утром чтоб духу твоего здесь не было!

— Поеду к Юльке, — бубнил Совков. — Она баба добрая…

Татьяна похлопала его по щекам, пытаясь привести в чувство.

— Если тебе нужен туалет, то по коридору направо!

Совков, цепляясь за диванный валик, начал подниматься.

— О, да он уже успел напиться! — раздался возглас Кати. Привлеченная громкими голосами, она неслышно вошла в гостиную. — А это чьи фотографии?

— Его женщин, — в сердцах ответила Татьяна, собирая снимки и засовывая их обратно в конверт. — Выдул один почти целую бутылку! Куда теперь его прикажешь девать? Эту свинью?.. — Ее голос дрожал от сдерживаемых слез. — Ладно, пусть проспится, а завтра выпроводим его.

— Мама, он что — хочет на тебе жениться?

— Не говори глупостей!

Совков, стоявший на четвереньках посреди комнаты, поднял голову.

— Жениться? — Он тупо уставился на Катю. — Да никог… — Не договорив, он рухнул на пол.

Татьяна взяла его под мышки.

— Уложим на диван. Навязался на мою голову…

Выйдя из Татьяниной квартиры, Виктор спустился во двор и сел в свою машину. Его рука, протянувшаяся к ключу зажигания, вдруг дрогнула и безвольно упала. Виктор откинулся на сиденье. Он поймал себя на мысли, что не может думать ни о чем, кроме Татьяны.

— Бесполезно обманывать себя, — прошептал он вслух. — Я люблю ее.

От этих слов у него стеснило грудь. Перед ним мелькнул образ черноволосой женщины с глубокими синими глазами. Элеонора. Уже больше пяти лет она безраздельно царит в его жизни. Но тотчас, едва возникнув, этот образ разлетелся на тысячи осколков…

Виктор сидел, глядя перед собой невидящими глазами. С той минуты, когда он вчера в ресторане увидел Татьяну, Элеонора исчезла из его жизни. И сейчас он с поразительной отчетливостью осознал это. Чувство к ней ушло. Да и было ли оно, это чувство? Всю свою жизнь он любил только одну женщину. Все остальное — обман, наваждение, которое рассеялось, стоило лишь образу Татьяны выступить из мглы прошедших лет.

«С Элеонорой надо расстаться, — твердо сказал себе Виктор. — И сделать это немедленно. Прямо сейчас. — Он решительно завел мотор. — Но что я ей скажу? Как объясню свое внезапное охлаждение? Скажу прямо, что люблю другую. Элеонора поймет. Конечно, для нее это будет ударом, но в конечном счете так лучше для нас обоих».

Машина тронулась. Виктор выехал из арки и покатил по улице, пересеченной трамвайными рельсами.

Ко времени знакомства с Элеонорой он был уже довольно популярным адвокатом, специализирующимся по гражданским делам. Элеонора — эффектная тридцатилетняя брюнетка, судилась с сестрой из-за дачи. Он согласился встретиться с ней вне стен адвокатской конторы. Дальше все покатилось стремительно: целый вечер они танцевали в ресторане и много пили, а проснулся он наутро в ее квартире на Нагатинской набережной, где она жила с мужем, который из-за паралича передвигался в кресле-каталке.

— Я не могу его бросить, — призналась Элеонора. — У меня сердце разорвется от отчаяния, когда я подумаю, что бедный Коля останется один. Будь он здоров, я бы ни секунды не раздумывала: развелась и вышла бы за тебя! Но он же инвалид. Он пропадет без домашнего ухода…

Виктор согласился с ней. Жертвенная любовь к паралитику делала Элеонору в его глазах чуть ли не святой. Временами он даже стыдился своей связи с ней. Однажды он заговорил об этом с Элеонорой.

— Глупый, — рассмеялась она в ответ, — он ведь не способен на настоящую любовь!

— И все же мне делается не по себе, когда я подумаю, что мы тут нежимся в объятиях, а в соседней комнате сидит твой муж-инвалид…