Филант

— Как же она прекрасна, — думал я в этот момент. Поправив выбившуюся прядь, обнял, зарывшись лицом в её волосах. Почувствовал на шее щекочущее дыхание и нежное, робкое прикосновение губ. В душе всё перевернулось, упало, взлетело, сжалось, раскрылось и полностью затуманило рассудок порывом страсти. Рука сама пошла гулять чуть ниже талии, плавно перебралась на оголённый участок ноги, нашла край халатика и скользнула под полы, лаская внутреннюю сторону бёдер. Острые коготки чувствительно впились в мою спину, а зубы в шею, плечо, ухо… Я поднялся вместе с ней на руках, отодвинул ногой стол и, поставив свою «добычу» к машине, порывисто распахнул тонкую ткань, страстно, целовал губы, шею, грудь, живот, оперев её ногу о своё плечо, коснулся горячего лона. Её стон окончательно разбудил в моём сознании зверя, и, развернув девушку к себе задом, я вошёл в горячий вулкан страстей, порыкивая от безумного удовольствия. Длинные чёрные волосы рассыпались шлейфом по всей спине. Собрав их в кулак, слегка потянул, Ася выгнулась тигрицей, застонав, а я всё наращивал и наращивал темп, не в силах остановиться, сгорая от сладострастного пламени, пока, наконец, не достиг цели в этой безумной гонке и не взорвался пульсацией бесподобных ощущений. Таких желанных…

— Какая бархатистая у тебя кожа… Прости, кажется, я не сдержался, — признался я стыдливо, обнимая растрёпанную супругу.

Сердечко её колотилось с бешеной скоростью, а дыхание вырывалось прерывистое и всхлипывающее. Я испугался, что причинил ей боль или обиду.

— Что с тобой, милая? Тебе плохо? Болит что-то?

— Нет-нет, — помотала она головой и ещё крепче прижалась. — Просто я ещё… — Всё её тело передёрнуло крупной дрожью, напряглось, и она застонала, укусив меня.

— Ого! — Опешил я, поняв, что сейчас с ней происходит.

— Ага, — потёрлась она щекой о мою грудь и снова куснула.

— Но как? Я же… э-э… — растерянно показал на уже «засыпающего друга».

— Не знаю, — пожала Асенька плечами. — Ты чуточку не успел, но оно как-то само дошло. Ладно, я в душ. — Она проворно запахнула халатик и, поправив волосы, лёгкой, летящей походкой скрылась в дверном проёме, а я так и стоял, растерянно глядя ей в след с опущенными до пола штанами.

— Ох-хо… — вздохнул я тяжко, посмотрев на стол с разобранным автоматом, — ещё тебя дочистить надо. — Глянул на часы: ровно полночь…

* * *

Ел Старый торопливо, словно чувствуя, как время, тикая, пошло на минутный отчёт. Так и недоев, дед порывисто поднялся и чуть ли не бегом подскочил к смотровому окну.

— Ну-ка, — отодвинул он паренька и уставился в ночной полумрак. Сердце гулко ухало, ком подпирал горло, и тут что-то блеснуло над кустами, поймав отражение ярких звёзд. Старый напряг своё зрение так, что заломило в висках.

— О, наши едут, — обрадовался и хотел уже идти доедать, как увидел в небе странную птицу. Присмотрелся.

— Воздух… — выдохнул он, чувствуя, как холодеют пятки, и, схватив рацию, заорал во всю глотку:

— ВОЗДУХ!!! ВОЗДУХ!!! — отбросил рацию, кинулся к стрелковой установке, по-молодецки запрыгнув на седушку, принялся выкручивать ручку и выжимать рычаг. Дамбо растерянно смотрел, не понимая, что происходит. Вся серьёзность ситуации дошла до парня только тогда, когда разорвавшие тишину звуки выстрелов из «Джигита» заглушились мощными взрывами в городе, и какафония из криков, треска и грохота ударила по ушам вместе с яркими вспышками огня в небе. Мальчишка бросился к пулемёту менять бокс.

Старый успел сбить только один беспилотник, второй же подбил кто-то другой, но слишком поздно: четыре ракеты взорвались в стабе одна за другой, а сам носитель, завертевшись в воздухе бумажным самолётиком, спикировал в самый центр города, на той самой улице, где стоял их дом и дома всех тех, кому он был обязан жизнью и успел горячо привязаться. Сердце обожгло острой болью, окатило огнём всё внутри. Схватившись за грудь, дед напрягся, застонав сквозь зубы, и обмяк.

— Старый! Старый, ты чего?! — трепал Дамбо деда за грудки, пытаясь привести в чувства.

За стенами загрохотало, в небо взметнулись языки пламени, замельтишили трассеры, вырисовывая пунктирные дуги в ночи.

Все люди бегали, суетились, занимая свои места на стене.

— Ранен? — Возник, словно чёрт из табакерки, незнакомый мужик в горчичной форме.

— Не знаю, нет, вроде. Кажется, с сердцем плохо, — затараторил пацан.

Боец приложил два пальца к шее, удовлетворённо кивнул и, стянув Старого с пулемётной установки, уложил на пол.

— Спек есть?! — спросил, стараясь переорать шум.

Мальчишка, достав из внутреннего кармана коробочку с двумя шприцами, подарок Прапора ко дню рожденья, протянул бойцу. Тот удивлённо дёрнул бровью и, уколов деда, сказал, возвращая металлическую «аптечку»:

— А-а, понятно тогда, а то я уже думал взашей тебя прогнать. — Уловив непонимающий взгляд пацана, добавил, кивнув на аптечку. — Такие коробочки только у людей Лешего, а он простых не держит, — посмотрел на мальчишку с уважением, кивнул, хлопнув по плечу.

— Ну, не подкачай, малой, — сказал он на прощание и смешался со снующими туда-сюда людьми.