Филер уголовного сыска

Набережная Софийского канала была по субботнему многолюдна и шумна. Горожане стремились насладиться последними теплыми деньками уходящей золотой осени, когда солнце еще довольно долго держалось над горизонтом, рассыпая медовый свет на стены домов и камни мостовой, а северный ветер не успел набрать пронизывающей силы. Вдоль чугунных оград сыто и неторопливо фланировали кавалеры с дамами, отцы семейств с женами и отпрысками, полные достоинства военные чины на побывке и ведущие светские беседы господа. Тут же мелькали одежды и попроще – в открытых верандах восседали усатые купцы средней руки, теребя на показ ручные часы, их жены старались соответствовать дамам познатнее, но их выдавал слишком грубый и громкий говор. Романтичные студиозы жарко спорили в сторонке о судьбах Империи и дипломатических отношениях между странами, о возможной войне с Британией и о моде на узкий покрой.

В этом старом, центральном, районе города Воронин бывал редко. Когда-то давно, казалось, и вовсе в прошлой жизни, он гулял под сенью ухоженных кленов куда как чаще. Сыщик еще помнил времена, когда фонари вдоль канала были обычными, масляными, они чадили и источали густой горелый запах. Сейчас же их заменили на современные, с круглыми стеклянными шарами, наполненными поставляемыми акватиками светящимися рачками, плавающими в морской воде. Рачки меняли цвет в зависимости от уличной температуры, от алого в жаркие дни и до нежно-голубого в прохладные. От этого каждый раз набережная будто выглядела по иному, а многим живущим в близлежащих домах цвет фонарей помогал определиться с фасоном одежды на выход. Что ж, скоро нагрянут холода и этих морских светлячков, до следующей весны, заменят на газовые горелки.

А вон будка башмачника. Когда-то рядом сидел его внук, предлагая почистить прохожим обувь. Теперь же мастер позволил себе паровой механизм, который справлялся с работой внука быстрее и лучше. Теперь не надо было сидеть по пять минут в кресле, стоило просто подставить ботинки под размеренно крутящиеся валики.

Предаваясь ностальгии, филер вышел к величественному собору, в честь которого был назван канал. Приветливо прикладывая пальцы к полам шляпы, отвешивая короткие полупоклоны, он прошел мимо открытой кофейни, где за изящными французскими столами, кутая своих спутниц в теплые пледы, попивали кофе и курили кальяны отдыхающие господа.

Здесь до слуха Воронина донеслись характерные звуки, идущие со стороны горбатого мостика через канал. Там уже собралась довольно внушительная толпа любопытствующих, к ним то и дело присоединялись идущие мимо зеваки. Поспешил туда и сыщик.

Извиняясь и аккуратно отводя за локоток, вдыхая разноголосый аромат духов и притирок, улыбаясь и тактично обходя, Воронин пересек ждущий представления народ и оказался прямо у перил.

Внизу, в водах канала, готовились к старту «скаты» с легкими жокеями на спинах. Покачиваясь на волнах вдоль натянутой желтой ленты, они действительно напоминали морских дьяволов – похожих на порождение кошмара рыб с орлиным разлетом треугольных плавников, вынесенными вперед рогами и постоянно открытой в плотоядной страсти пастью. На деле же это были гоночные машины с небольшими паровыми двигателями внутри. Сидящий на спине «ската» жокей, держался за «рога», управлял ими словно кавалерист поводьями. Сквозь распахнутую «пасть», представляющую собой раскаленную трубу, в котел попадала вода, превращалась там в пар, и с бешеной скоростью вращала похожий на веретено двигатель, торчащий, словно хвост-шип, позади «ската».

Гонки на «скатах» были уделом аристократии. Самый простой «скат» стоил как две лошади, уход же обходился еще столько же. За самые дорогие скоростные лодки, работающие на акватинском мальварине, иные господа не гнушались отдавать породистых жеребцов с внушительной родословной.

Воронин обвел взглядом собравшуюся по обе стороны канала толпу, вглядываясь в лица и подмечая детали одежды. Нет, искомого человека не видно. Что ж, обождем малость. Не хотелось бы думать, что Фельбух обманул их.

– Иван Акимович! – раздался совсем рядом радостный звонкий девичий голосок. – Я так рада вас видеть!

Филер обернулся и не смог сдержать улыбку.

В воздушном шифоновом облаке на него летело чудное создание с большими синими глазами и искрящимся смехом. Не успел он опомниться, как его окутал тонкий аромат цветочных духов, шею оплели тонкие руки и на небритую щеку приземлился неловкий, но искренний поцелуй.

– Махда, jeune création! – донесся вдогонку густой возмущенный женский голос. – Не на людях! Фи, неприлично!

Девушка отпрянула, но лишь ради успокоения нервов своей спешащей няни, урожденной корсиканки Стеллы Коллоны, полностью соответствующей своему звучному имени. Сама юная особа, семнадцатилетняя Мария Галицина, являлась полной противоположностью гувернантки, была хрупкой, тонкой и почти невесомой. Она буквально души не чаяла в своем двоюродном дядьке по материнской линии Иване Воронине, и сыщик отвечал тем же.