Филфак

— У меня же день рождения осенью, — как ни в чём не бывало отвечает Илья. — И последние годы я всегда отмечал его в доме прабабки. В глухой деревне. В тесном кругу близких друзей. Шашлыки, костёр, песни под гитару. А когда все разъезжались, я выходил на крыльцо и всю ночь напролёт изучал звёздное небо. Это затягивает, знаешь ли. Умиротворяет. Помогает не сбиться с пути, когда на душе скребут кошки.

— Ты вспомнил, — произношу одними губами, чтобы не спугнуть хрупкие отголоски прошлого. Но все же эмоции берут верх.

— Вспомнил! Илюш, ты всё вспомнил! — верещу на весь парк и от переполняющей душу радости крепко обнимаю парня.

— Да, кажется, — встревоженно кивает. — Не всё! Но что-то есть. Какие-то фрагменты.

Илья вскакивает на ноги, удерживая меня рядом.

— Старый дом. Небольшая комната с тюлем на окнах. Деревянный стол во дворе, — на губах парня нелепая улыбка, а взгляд искрится не хуже звёзд. Илья возвращается, и это до дрожи волнительный момент. — Коза на привязи. Аркаша.

— Аркаша?

— Местный алкаш. Он по дешёвке всю деревню снабжал берёзовыми вениками.

Тыльной стороной ладони Соколов прикрывает рот, чтобы хоть как-то справиться с нешуточным волнением.

— Анька! — качая головой, Илья обхватывает моё лицо влажными от беспокойства пальцами. — Спасибо тебе!

И пока Илья радуется проблескам в сознании, с благодарностью касаясь губами моего лба, я медленно и безвозвратно пропадаю. Вот они дурацкие бабочки в животе, о которых так грезила! И почему именно сейчас им не спится?

— Ты моё спасение, Анька! — в сотый раз повторяет Соколов, на расстоянии вдоха заглядывая в мои глаза. Но кто теперь спасёт меня?

— Если бы не ты, я пропал, — шепчет парень в миллиметре от моих губ. Понимаю, что Илья не в себе: бурлящие эмоции стирают границы, а мысли сосредоточены на осколках воспоминаний. Он пытается вернуть себя, но что делать мне?

Всё внутри взрывается фейерверками невыносимого желания поцеловать Илью. Знаю, что не время: он только начал приходить в себя, а я всего пару часов назад рассталась с Царёвым. Да и вообще. Мы едва знакомы. Илья младше. И еще неизвестно, какие подводные камни скрывает его прежняя жизнь. А вдруг там, в прошлом, он был влюблен. Что если это чувство так же внезапно проснется в его сердце, как воспоминания о звёздах? Что тогда?

— Тебе нужно съездить домой. В Дряхлово, — как могу, оттягиваю неизбежное. — Когда ты всё увидишь своими глазами, память вернётся окончательно.

— Да, ты права! — воодушевлённо соглашается Соколов, но нежных ладоней с моих щёк так и не убирает. — Давай завтра съездим.

— Давай! — забываю об учёбе и своих планах. Чёрт, рядом с Ильёй я вообще забываю обо всём! У меня своя амнезия. Белокурая. Нежная. Сводящая с ума.

— Прямо с утра! — бормочет Илья, кончиком носа щекоча мой.

— Прямо с утра, — зачарованно повторяю и срываюсь, решаясь на безумие. Будь что будет!

Глава 8. Хвост, омлет и мухоморы

Фил. Отголоски рваных воспоминаний шальными муравьями будоражат сознание. Пытаюсь ухватиться хотя бы заодно из них, чтобы наконец распутать загадочный клубок собственной жизни. Но как ни стараюсь, как ни напрягаю мозги, дальше отдельных, бессмысленных, не связанных между собой картинок ни черта не вижу. Ни имен. Ни событий. Ни-че-го!

И все же глупая радость переполняет. Я как ребенок, получивший от Деда Мороза гоночный болид на пульте управления. И вроде ерунда, простая игрушка, способная всего лишь монотонно передвигаться по коридору из угла в угол, но руки так и чешутся поскорее содрать шуршащую упаковку, вставить батарейки и раствориться в урчании пластмассового моторчика.

Я вспомнил! Пусть что-то мелкое и неважное. Главное, что я небезнадежен. Процесс запущен, а дальше все зависит от меня.

Загораюсь идеей доехать до бабки. Родные стены, старые фото, знакомые улицы… И как я сразу не сообразил? Аня, права: это поможет вспомнить! А даже если и нет, заполню пробелы в памяти бабушкиными рассказами своем детстве, запахом пирожков с капустой, именами друзей или на худой конец кличкой рыжего драчливого кота. Интересно, у меня был кот?

Ни на что особо не рассчитывая, предлагаю Ане поехать в Дряхлово прямо утром. Мне неудобно: я и так скинул на Румянцеву слишком много забот. Да что там? Я сам как снег на голову, свалился на девчонку. Но каждая минута промедления сродни пытке. Чувствую, правда где-то рядом, только руку протяни.

Крышу сносит окончательно, когда девчонка соглашается. От переливающейся через край радости готов обнять весь мир. И неосознанно начинаю с Румянцевой. Целую ее в лоб, щекочу носом тонкую кожу, ощущаю, как горят девичьи щеки от смущения. И наконец понимаю, что на эмоциях давно перешел допустимые границы дружеского общения. В эту секунду, когда Аня так близко, а голову кружит нечаянное счастье, я забываю обо всем.