Филипп Август

В то самое время, когда Филипп II наблюдал за работой своих высокопоставленных чиновников и вел упорную борьбу против Англии, он приступил к необычной реформе, которой, в некоторых отношениях, суждено было обогнать свое время на несколько столетий. В порывистости своих тридцати лет, он не сомневался, что во всем действует правильно. Формируя свой домен, финансовую систему и ведя борьбу с Плантагенетами, он достиг таких успехов, что стал крайне самоуверен и упивался своей властью. Новые люди, становившиеся его привилегированными советниками в деле реформ, были скорее исполнителями и преградой против вторжения магнатов в тесный круг власти, нежели полноценными помощниками, с которыми он консультировался бы по общеполитическим вопросам. Хотя Филипп оставил широкое пространство для маневра специалистам, в частности брату Эмару, он при этом властно распоряжался, заставляя склоняться перед своей волей многих людей и даже прелатов. Честолюбивый в самом благородном смысле этого слова, он не искал суетной славы, но желал упрочить свою власть, имея в виду благо своего королевства. Перед лицом опасности, которую представляли собой влиятельные феодалы, он вполне сознательно действовал к выгоде своих подданных. Настоящий государственный муж, он вынашивал великий замысел: восстановить королевскую власть, способную поддерживать мир, обеспечивать защиту и процветание подвластной территории, соответствовать ожиданиям купцов и потребителей, мечтавших о более благоприятных условиях для торговли и снабжения городов товарами.

Столкнувшись с противодействием крупных сеньоров королевства, которые очень мало ему помогали, но зато часто мешали, король Франции должен был прежде всего рассчитывать на ресурсы своего собственного домена, то есть тех земель, где он распоряжался через своих чиновников. С 1190 по 1203 год, в десятилетие, которое Дж.-В. Болдвин справедливо характеризует как решающее, король Филипп положил начало великим преобразованиям[142]. После упразднения должности сенешаля бальи стали главными региональными администраторами, наблюдающими за прево. Даже если эти бальи еще не постоянно пребывали в своих бальяжах, которые тем не менее стали настоящими административными округами, и даже если еще долгое время функционировали коллегии бальи, король старался систематически перекладывать на них прерогативы королевской власти — старинные, забиравшиеся у прево, или новые. Бальи все чаще наделялись полномочиями принимать оммажи, выносить судебные решения от имени короля, собирать налоги, которые не были связаны с его личными владениями, и даже заведовать в качестве государственных служащих всеми домениальными секторами (лесами, виноградниками и королевскими мельницами), ибо не пристало прево, деловым людям, арендующим свои должности, хозяйничать в вотчине короля, которую тот держал под своим прямым управлением. Вопрос деталей? Быть может, но высокопоставленные чиновники Филиппа II считали, что королевский суверенитет не подлежит делению и что прерогативы государства следует восстановить до крайних границ.

Обычаи иногда оказывались сильнее реформ. Так, например, создание трех административных уровней — центральной администрации курии, бальяжей и превотств — не смогло помешать прево из старинных земель домена ездить «отчитываться» в Париж и нести прямую ответственность за свои действия перед курией. Тем не менее превотства сумели вобрать в себя большое количество базовых административных ячеек (сеньории, мэрии и т.д.) и даже изъять гражданские дела из ведения королевских кастелянств, которые теперь чаще всего ограничивались рамками какой-нибудь крепости с небольшим гарнизоном и кастеляном. Правда, было несколько лесов и замков, которые оставались под прямым надзором центральной администрации, но это становилось редкостью, и наиболее показательный пример — «консьержерия» Сен-Жермен, крупная королевская резиденция — легко объясняется[143].