Филипп Август

Король Франции и его советники испытали огромное разочарование, когда узнали о решениях Кнута, короля Дании. Последний согласился отправить во Францию свою восемнадцатилетнюю сестру Ингеборгу, чья старшая сестра София совсем недавно вышла замуж за графа Орламюнде. Однако король выделил Ингеборге в приданое только определенную сумму денег и отказался уступить Филиппу права на английскую корону, которые он унаследовал от своих предков, отстраненных от наследования Вильгельмом Завоевателем. Вопрос о настоящем военном союзе с Францией он даже не стал рассматривать, несмотря на настойчивые просьбы профранцузского клана, который, находясь при датском дворе, хотел избавить его от сильного германского влияния. Партия, благожелательная к Франции, была действительно сформирована прежде всего под влиянием Эксиля, архиепископа Лундского, родившегося примерно в 1100 году и умершего в 1181 году. Желая ослабить влияние Германии, куда будущие главы датской Церкви ездили завершать свое образование, он послал учиться в парижское аббатство Святой Женевьевы юных датчан, среди которых был и его племянник Петр, будущий епископ Роскильде. Петр убедил одного молодого француза, Гийома, монаха, учившегося в большой монастырской школе Латинского квартала, сопровождать его в ходе поездки в Данию в 1165 году. Избранный затем аббатом Эбельхота, Гийом обратился с письмом к Кнуту, дабы просить его о заключении настоящего союза с Францией. Однако датский король, желавший сохранить свободу рук в Германии, ответил отказом[184].

Можно догадываться, что члены «профранцузской партии» в целом, и в частности датчане, которые вместе с Петром, епископом Роскильле, сопровождали Ингеборгу, не были рады объявить об отказе своего короля. Посланники Филиппа Августа ничуть не больше стремились сообщить ему о частичном провале их миссии. Таким образом, Филипп II его советники узнали о печальном результате переговоров только после прибытия кортежа, когда приготовления к свадьбе уже завершились.

Когда именно король Франции узнал досадную новость? Было бы поистине слишком смело предполагать, что это случилось как раз между свадебной церемонией и уходом новобрачных в спальню, что позволило бы объяснить сексуальную неудачу жестоким психологическим ударом, испытанным Филиппом от осознания сокрушительного провала его политических замыслов. Впрочем, никакой текст не позволяет сделать столь простой вывод, который несколько пренебрегает развитием событий и не проливает свет на жестокие противоречия в объяснениях, данных венценосными супругами насчет своих интимных отношений. Если верить Филиппу, неудача была полной, но Ингеборга всегда утверждала, что брак состоялся, и непрестанно заявляла об этом папе, королевству и всему христианскому миру. Эта ссора королевской четы, которая выдала общественному мнению самые тайные стороны ее интимной жизни, быстро обросла грязными домыслами и на протяжении столетий порождала противоречивые версии и гипотезы.

Каковы бы ни были разочарование и досада, охватившие короля и его тогдашних советников, в первую очередь его дядю, архиепископа Гийома, общий вывод очевиден. Узнав о провале плана союза с Данией, Филипп II испытал чувство боли и ошеломления, поскольку после того, как Ричард получил свободу в феврале 1194 года, он жил в постоянном страхе и срочно искал другого союзника вместо оказавшегося ненадежным германского императора. Как указывает Бодуэн Авенский, король Франции надеялся извлечь из предстоящей женитьбы большие политические преимущества, и вот ожидаемая помощь оказалась миражом: Кнут подвел его, что, впрочем, не помешало ему выдать свою дочь за Филиппа, ибо он хотел оставить себе политический задел на будущее.

Обязательное предварительное сопоставление различных источников позволяет как можно точнее определить ход событий. В Амьене 14 августа король Франции получил наличными большое денежное приданое, что, однако, не могло служить компенсацией за отказ от военно-морского союза, на который он так надеялся. Тем не менее он подавил свое разочарование и немедленно женился на этой хорошенькой светловолосой скандинавской принцессе, быть может, немного холодной, усталой от долгого путешествия и, вне всякого сомнения, изумленной, удивленной. У нее, в любом случае, были некоторые основания для страха и скованности — хотя бы даже ее незнание французского. Принцесса изучала латынь, но не имела времени выучить язык страны, королевой которой она вот-вот должна была стать, — незначительное препятствие, по правде говоря, преодолеваемое со временем.