Филипп. Я (не) умею любить

Дверь захлопывается, становится темно. Мы шумно дышим, пытаясь рассмотреть друг друга. Такая неловкость между нами, будто мы видимся впервые, но уже нравимся друг другу.

Дрейк кладет цветы на ступеньки, берет мою дрожащую ладошку, осторожно распрямляет пальцы и прикладывает к своей груди.

– Чувствуешь? – выдыхает. Киваю. – Оно только рядом с тобой бьется. Без тебя я все равно что мертв. Пойдем домой. Надо тебя переодеть.

Я столько готовилась к этой встрече, а сейчас ничего не могу из себя выдавить. Ни единого слова. Фил аккуратно подталкивает меня к лифту, вспоминает про цветы, подбирает их и запрыгивает в закрывающиеся створки. Капельки на лепестках наполняются светом от лампочки. Очень красиво…

– Можешь дать ими мне по башке, – вкладывает тяжелый букет мне в руки.

– Я хотела, – признаюсь ему, – но у меня больше нет сил злиться на тебя.

Между нами словно зависает неловкость. Двери лифта открываются. Выхожу первая. Филипп звенит ключами, пропускает меня в теплую квартиру.

– Ванная там, – показывает направление. – Я сейчас принесу во что тебе можно переодеться.

Уходит на второй этаж, приносит мне большие полотенца и свою рубашку. С улыбкой принимаю и быстро сбегаю под горячий душ. Голова кружится от волнения. Нам предстоит очень сложный разговор, прежде чем я расскажу ему самую важную новость. Только сегодня все не по плану. Тихо хлопает дверь, открывается шторка, и Филипп прямо в своей белой рубашке и черных брюках босыми ногами залезает ко мне. Прикрываюсь. Он обнимает, прижимает к себе. Мы стоим под горячей водой, совершенно уязвимые и онемевшие. Его сердце и правда так громко колотится, будто я держу его в своих руках. Пугающее чувство очень открытого доверия.

Он доверяет мне себя сейчас, как умеет только Дрейк. Молча и в то же время очень громко. Буквально кричит о своих чувствах, не говоря ни единого слова. Весь его страх, вся его боль. Он полностью открыт для меня. Так говорить и так доверять можно только если по-настоящему любишь.

– Тебе все равно придется объясняться, – отвечаю на его немой монолог.

– Я понимаю, – с трудом произносит каждое слово.

Помогаю ему снять мокрую рубашку. Расстегиваю ремень на брюках, пуговицу. Тянусь к ширинке, слышу, как шумно он сглатывает. Прилипшие к сильным ногам брюки падают на дно душевой.

– Дальше не надо, – он снова прижимает меня к себе.

Так приятно ощущать его кожей. Я больше не закрываюсь, а он осторожно водит пальцами по позвоночнику, вообще ничего больше себе не позволяя. Чувствую его желание. Внушительная, пульсирующая эрекция упирается мне в живот. Прижимаюсь к ней сильнее. Филу не удается полностью погасить вырвавшийся стон. Только он все равно ничего больше не делает. Его ладонь поднимается выше, гладит по волосам. Я чувствую, как дрожат его пальцы.

– Ты правда меня простила? – снова говорит с трудом. – Я же повел себя, как мудак, Лис. Я ненавижу себя за то, что сделал. И жить без тебя не могу. Меня ломает без тебя…

– Тихо, – прикладываю палец к его губам. – Я ужасно голодная. У тебя есть еда?

Фил перестает дышать, только удивленно моргает пару раз.

– Еда? – ошарашенно спрашивает.

– Да, Дрейк, – толкаю его в каменную грудь, – обычная человеческая еда. Согласна на бутерброды и горячий чай. Давай, отмораживайся, Фил! – дергаю его за руку.

– Прости, – мотает головой, – пойдем тогда. Сейчас что-нибудь закажем, – шлепает босыми ногами на кафель и тянет мне руку.

Закрываю воду, опираюсь на его ладонь, выхожу. Филипп разворачивает мягкое полотенце, заботливо укутывает меня в него, глядя строго в глаза.

– Мне тоже надо переодеться, – намекает на мокрые боксеры, которые все еще на нем.

Забираю выделенную мне рубашку, выхожу в гостиную и быстро надеваю ее на влажное тело. Полотенце вешаю на шею, сверху рассыпаю мокрые волосы и топаю к холодильнику.

– Да, Фил, ты вообще ешь? – бурчу себе под нос, вытаскивая сыр, молоко и две помидорки.

– Редко, – неожиданно отвечает за спиной. – Говорю же, я не живу без тебя. Оставь это все, я закажу сейчас нормальной еды.

– Нет, – кручу головой. – Я хочу эту. Твою, из твоего холодильника.

– Хорошо, – он, наконец, улыбается и снова сваливает наверх, придерживая полотенце на бедрах.

Хлеб найти оказалось немного сложнее. Он, кажется, позавчерашний, но вроде ничего. Меня от него не тошнит и это главное. Собираю для нас бутерброды, грею молоко в микроволновке. Филипп возвращается ко мне в домашних серых штанах и белой футболке, тоже явно домашней.

Садится на высокий барный стул. Ставлю перед ним стакан с молоком.

– Теплое? – морщится, обнимая его руками.

– Пей, чтобы не заболеть.

И совсем послушный Дрейк пьет молоко. Кривится, давится, но большими глотками опустошает стакан. Я не буду проверять, что еще он от меня примет. Все. Это и так очевидно.

Мы ужинаем в тишине. Вместе убираем со стола. Фил берет меня за руку и ведет к дивану. Сажусь, а он опускается на пол, устраивает голову у меня на коленях. Тут же запускаю пальцы в его волосы.

– Надо постричься, – целует меня в голую коленку.

– Мне так тоже нравится. Можно тебя тискать. Фил… Что произошло тогда между нами?