Филипп II Македонский

С детских лет Филипп присутствовал на симпозиях (а затем и участвовал в них), которые составляли неотъемлемую часть жизни македонского двора. Несомненно, он слышал разные истории, которые рассказывали во время застолий, в том числе и те, в которых описывались опасности войн с иллирийцами и объяснялись взаимоотношения македонян и греков. Конечно, он верил в греческих богов и поклонялся им по обычаям своего народа, но, вероятно, принимал участие и в отправлении культа Великих Богов (Кабиров) в Самофракии — культа плодородия, связанного с подземными богами. По одной легенде, Филипп встретил Олимпиаду (свою четвертую жену, мать Александра) на религиозном празднестве в Самофракии за несколько лет до свадьбы (которая состоялась в 357 году). Говорят, что он влюбился в нее еще при этой первой встрече, но эта легенда крайне недостоверна.[69] Олимпиада действительно практиковала какой-то мистериальный культ, возможно, имевший отношение к дионисийским мистериям, в которых важная роль отводилась змеям[70] и которые, вероятно, были связаны с культом Кабиров. Когда она вышла замуж за Филиппа и жила при его дворе, ее змеи, как сообщают некоторые источники, наводили ужас на окружающих.

Заложник в Фивах

Период с 13 до 15 лет Филипп провел заложников в Фивах, главном городе Беотии (карта 1), после того как фиванцы нанесли поражение его брату Александру II.[71] Поэтому можно заключить, что он жил в Фивах примерно с 368 по 365 год (по Юстину).[72] В то время, несмотря на относительно небольшие размеры, Фивы были ведущей силой в Греции благодаря своим блестящим полководцам Пелопиду и Эпаминонду.[73] Победа, одержанная последним над спартанским войском при Левктрах в 371 году, дает все основания называть Эпаминонда крупнейшим греческим военачальником до Филиппа.[74] После того как Пелопид погиб в сражении с Александром Ферским в Фессалии в 364 году, Эпаминонд стал единолично определять политику Фив. Он пал в битве при Мантинее в 362 году, когда фиванская армия была разбита союзным войском афинян, спартанцев, элейцев и ахейцев. Это поражение положило конец господству Фив.

Вынужденное пребывание Филиппа в Фивах наложило отпечаток на всю его дальнейшую судьбу; по словам Юстина, «это обстоятельство оказало огромное влияние на развитие выдающихся природных способностей Филиппа».[75] Он жил в доме полководца и политика Паммена; согласно традиции, они с Памменом были любовниками.[76] Сообщают, что он научился военной стратегии у Эпаминонда, друга Паммена и героя битвы при Левктрах, особенно в том, что касается тактики внезапных ударов и совместных действий конницы и пехоты в сражении.[77] Кроме того, Филипп, вероятно, имел возможность наблюдать за тренировками знаменитого Священного отряда, состоявшего из трехсот лучших фиванских воинов (это число предположительно сложилось из 150 пар любовников, которые должны были сражаться еще яростнее чтобы защитить в бою своих напарников), и восхищался этими бойцами.[78]

Сами Фивы находились в глубине материка, но Эпаминонд собирался построить сто трирем, прекрасно понимая, что власть над Грецией требовала военного и морского могущества: это означало, что фиванцы должны были готовиться к столкновению с афинским флотом. На этом примере Филипп также осознал значение морских сил. Это может объяснить его будущее отношение к афинянам, которых он по большей части стремился задобрить, учитывая, что ему вряд ли когда-либо удалось бы создать флот, равный по силе афинскому. Однако фиванский опыт дал Филиппу не только представление о военном деле, но и позволил ему своими глазами увидеть жизнь греческого полиса (к тому же, на тот момент самого влиятельного в Греции), изнутри понять его достоинства и оценить, на примере враждебных отношений со многими другими греческими городами-государствами, его недостатки. Этот опыт принесет свои плоды позднее, когда Филипп будет принимать активное участие в греческой политике, с легкостью настраивая один полис против другого.

Таким образом, Филипп увидел, какую пользу могут принести государству военная мощь и единство, вне зависимости от силы его противников. Он понимал, что греки не перестанут вмешиваться в македонские дела и что мира не удастся достичь одними лишь дипломатическими средствами. Несмотря на родство и культурную близость греков и македонян, только военная сила могла удержать греков и прочих соседей от вмешательства во внутренние дела Македонии. Хотя в ту эпоху македонское государство едва ли было в состоянии успешно сопротивляться, семена будущих побед, вероятно, зародились в голове Филиппа именно во время его пребывания в Фивах.