Филиппа

Граф принялся рассказывать. Кузен только головой качал, но Криспин наставительно посоветовал:

— Если поищешь невесту среди богатых буржуазок, возможно, и обретешь такую жену, но, подозреваю, ты слишком ленив, чтобы попытаться. Все же когда-нибудь придется преодолеть лень.

— Возможно, после окончания этого спектакля, мой милый. Когда опустится занавес. У меня нет других обязанностей, кроме как развлекать повелителя, поэтому я здесь. Франциск привел в два раза меньше людей, чем ваш король. Думаю, будучи выше вашего короля, он не должен так усердствовать.

Граф рассмеялся:

— Не повторяй подобные веши вслух, кузен! Любой англичанин на моем месте немедленно оскорбился бы и вызвал тебя на дуэль, которую ты, конечно, выиграешь, и тогда неприятностей не оберешься. Моему королю очень хотелось произвести впечатление на твоего, поскольку он искренне считает себя выше Франциска. Помни, его дочь когда-нибудь станет королевой Франции.

Граф де Ренар пожал плечами:

— Хотелось бы мне знать, сбудется ли это или королева Англии настоит на своем и выдаст дочь за испанца… Все эти помолвки не что иное, как пешки в шахматной игре, как тебе хорошо известно.

— Да, но пока что принцесса Мария и юный дофин обручены, — заметил граф. — Англия и Франция — любовники.

— А Испания нетерпеливо ждет за дверью, — добавил француз.

— Карл может жениться задолго до того, как подрастет наша маленькая принцесса, — возразил Криспин. — Ему тоже нужен наследник.

Побеседовав еще немного, мужчины расстались, решив повидаться снова. Встреча королей, главное событие этого лета, должна произойти не раньше чем через два дня, и каждая деталь была тщательно спланирована. Короли вели переговоры через своих посланников. Эмиссаром Генриха был кардинал Вулзи. Каждый раз, выезжая из английского лагеря, он брал в сопровождение пятьдесят всадников в алом бархате и пятьдесят скороходов с золотыми булавами. Перед кардиналом, восседавшим на великолепном муле под ярким чепраком, несли золотой крест с усыпанным драгоценными камнями распятием. По обе стороны шествовали священники. В хвосте ехала сотня конных лучников. Все только и говорили о грандиозном выезде кардинала.

Несмотря на все усилия французов воспрепятствовать местным жителям, многие приходили выпить дарового английского вина и поглазеть на окружающую короля роскошь. Нищие, попрошайки и мелочные торговцы осаждали шатры придворных. Питеру пришлось нанять двух молодых парней из ближайшей деревни, дабы уберечь вещи господина. Бедняга жаловался, что боится, как бы эти самые сторожа не обворовали в конце концов графа и графиню.

Наконец седьмого июня, в праздник Тела Господня, настал торжественный день. В обоих концах Золотой долины, как ее называли, были насыпаны искусственные холмы. Во второй половине дня зазвучали трубы, и короли во главе придворных начали медленно двигаться навстречу друг другу. На Генрихе был колет из золотой парчи с серебром, усыпанный драгоценными камнями, и берет с черным пером, На груди сверкал орден Подвязки. Гнедой жеребец был увешан нежно звенящими золотыми колокольчиками. Сопровождали короля лейб-гвардейцы, из которых состояла дворцовая стража. Не позволяя, чтобы его затмили, Франциск был одет не менее роскошно. На больших ногах красовались белые сапоги, на голове — черный берет. Его охраняли швейцарские гвардейцы.

Въехав на вершины холмов, короли остановились, прежде чем под звуки труб и цитр галопом пустить коней вниз. Съехавшись, оба церемонно сняли береты и обнялись. Правда, гнедой Генриха так нервно приплясывал, что королям сразу же пришлось разъехаться. Монархи спешились и рука об руку направились к маленькому шатру, специально возведенному для встречи, избежав тем самым весьма скользкого вопроса, кто из королей должен идти первым. Внутри уже стояли стулья, были разложены подушки и расставлены напитки. К королям немедленно присоединились кардинал Вулзи и французский адмирал Бонниве. Немедленно были зачитаны протокол нынешней встречи и титулы Генриха, включая тот, что именовал его королем Франции.

Генрих рассмеялся.

— Боюсь, что присутствие моего брата Франциска обесценивает этот титул, — объявил он, жизнерадостно хлопая по спине французского придворного. — А когда-нибудь наши дети навсегда устранят все причины спора между Англией и Францией.

Некоторое время мужчины пили и разговаривали, после чего снова вышли из шатра под радостные крики придворных и зевак и несколько раз обнялись, прежде чем вернуться к себе. Воздух наполнили пение английских гобоев и цитр, французских флейт и рокот барабанов. Следующие несколько недель посвящались обильным пиршествам и рыцарским турнирам.