Филиппа

— И тем не менее мне удалось их получить, — усмехнулся Томас, отрывая кусок от теплого каравая и щедро намазывая его маслом, прежде чем откусить.

— На кухне дяди Томаса всегда творятся настоящие чудеса, где бы он ни жил, — заметила Филиппа.

— Значит, у вас не один дом? — спросил граф.

— Здесь, в Гринвиче и, конечно, в Оттерли, — ответила за Томаса Филиппа. — И все дома совершенно одинаковы снаружи и внутри, поскольку дядя не любит перемен. Я права, дядюшка?

— Без сомнения. Мне проще жить, когда, где бы я ни оказался, обстановка всегда знакомая.

— Только обивка разная, — вставила Филиппа, улыбаясь.

— Небольшое разнообразие не помешает, — сухо заметил лорд Кембридж.

Обед завершился тарталетками из зимней груши и миской взбитых девонских сливок. Кубки не пустовали, и в комнате становилось все уютнее, хотя за окном лил ледяной дождь — первый знак скорого наступления весны.

— Филиппа прекрасно играет в шахматы, дорогой Криспин, — объявил лорд Кембридж. — Я сам ее учил. Ну а старым костям давно пора на покой. Пойду спать.

Встав из-за высокого стола, он удалился.

— Не слишком он тактичен, — проворчала Филиппа.

— Зато очень надеется, что мы больше не поссоримся, — заметил граф.

— В детстве мной командовала мама, — улыбнулась она. — Последние несколько лет я чувствовала себя хозяйкой собственной судьбы, хотя это не совсем верно. Теперь мне предстоит обрести мужа и хозяина. И с этим еще придется свыкнуться. Вы понимаете, что я имею в виду, милорд?

Он кивнул, подумав, что взять жену — все равно что укротить дикую кобылицу, по крайней мере если речь идет о Филиппе.

— Я попытаюсь не быть с вами слишком строгим, — пообещал он, вставая. — Пойдемте, мисс, сыграем партию в шахматы. Я люблю эту игру.

Девушка вынула из буфета доску и фигуры, аккуратно расставила все на маленьком ломберном столике, который попросила поднести к камину.

— Белые или черные, милорд? — спросила она, садясь.

— Черные. Мне всегда нравилось быть черным королем.

— А мне — белой королевой, — поспешно отпарировала она, двигая первую пешку.

Он рассмеялся и, внимательно изучив доску, сделал ход.

Они быстро обнаружили, что силы почти равны. Филиппа играла хладнокровно и умно, совсем не как другие женщины, руководствуясь эмоциями и рыдая при потере каждой фигуры. Подолгу обдумывала ход и, к удивлению Криспина, объявила шах. Они почти не разговаривали, и победа далась графу нелегко, но он все же поставил мат ее королю. Филиппа весело хлопнула в ладоши.

— А! Наконец я нашла достойного противника! В следующий раз буду не столь неосмотрительна!

— Значит, воображаете, что способны меня побить? — усмехнулся граф.

— Возможно, — уклончиво ответила Филиппа, только сейчас вспомнив, что мужчины не любят превосходства женщин. О, когда она научится придерживать свой глупый язык!

— Только возможно? — весело подшучивал он, не понимая, почему она внезапно стала такой серьезной.

— На свете нет ничего постоянного, милорд! — выпалила Филиппа.

Он снова рассмеялся.

— Уверены, что можете меня победить, но решили пощадить мое мужское самолюбие? Это так? Не трудитесь. Лучше докажите делом, что играете лучше меня.

Он сам не верил тому, что говорил, но уж очень нравилось дразнить ее, наблюдая при этом смену чувств на прелестном личике.

Филиппа молча расставила фигуры и, сосредоточившись, начала теснить противника куда быстрее, чем тот мог себе представить. Объявив шах королю, она подняла глаза, в которых не было ни тени веселья.

— Вы были правы, милорд. Я действительно пыталась вас пощадить. Нельзя жить при дворе столько времени и оставаться безмозглой дурочкой. Ни король, ни королева, ни их окружение не потерпят рядом с собой плохого шахматиста. И хотя я неизменно осторожна с его величеством, давая ему выиграть, все же играю достаточно жестко, чтобы он поверил, будто в самом деле взял надо мной верх. Это его восхищает, тем более что я побила его шурина, герцога Суффолка, и других его фаворитов. Мало того, я дважды выиграла у кардинала.

Граф Уиттон медленно кивнул.

— Лорд Кембридж говорил мне, что вы настоящая придворная дама. Ваше искусство меня поражает.

— Но та ли я девушка, которую вы хотели бы видеть своей женой, милорд? В отличие от других представительниц женского пола притворщица из меня никакая. Сегодня вы видели меня в истинном свете. Нрав у меня нелегкий. Питаю страсть к красивым вещам. Но я не хихикающая тщеславная глупышка.

— Но будете ли вы повиноваться мне как своему мужу? — спросил он.

— Скорее всего нет! — вырвалось у нее так быстро, что он улыбнулся.

— Вы честны, Филиппа. Я считаю честность одной из величайших добродетелей наряду с верностью и благородством, — кивнул Криспин. — Что же, если уж очень ослушаетесь, я всегда могу вас побить. Кроме того, есть другие, более приятные способы подчинить непокорную жену воле мужа.

— Вы флиртуете со мной, милорд? — простодушно спросила она, прижимая ладони к горящим щекам.

— Совершенно верно. Мне нравится, как вы краснеете. И то обстоятельство, что я все еще способен смутить вас, дает мне некоторые преимущества.