Филологическая герменевтика

Как мы видим, вся история филологической герменевтики длительно протекала под влиянием и в рамках идеалистической метафизики. Находки, существенные для методики интерпретации текста, абсолютизировались в качестве принципов идеалистического мировоззрения. Вербальные тексты, являющиеся в действительности лишь одним из продуктов культуры и лишь одним из инструментов отражения и освоения действительности, превращались в ту «последнюю инстанцию», куда предписывалось обращаться для построения универсальных онтологий. Рассмотрение всего мира как «текста» (или даже как «знака») практикуется в идеализме до сих пор. Очевидно, идеализм как мировоззрение несовместим с научным статусом филологической герменевтики. Основы подлинно научной герменевтики заложены Карлом Марксом в его учении об обществе. В «Капитале» Маркса с невиданной мощью дается пример становления нового знания, т.е. деятельности понимания, приводящей к возможности за отношениями вещей усмотреть, «прочесть» отношения людей. Подлинное понимание общественных отношений, всех человеческих живых способностей, всей субъективности общественного _{34}человека достигалось через распредмечивание предметно-объективного. Само понимание было показано в «Капитале», причем не как «объект» знания, а как процесс субъективной деятельности, направленной на «скрытые смыслы», на неявно данные сущности, на превращенные формы, на раскрытие сущности человеческих отношений, скрытых миром произведенных и производимых предметов, включающим, в частности, и тексты культуры.

Множество мест в сочинениях Маркса и Энгельса посвящено критическому разбору текста – начиная с разбора романа Эжена Сю «Парижские тайны» в «Святом семействе». Значительная часть соответствующих мест в сочинениях Маркса и Энгельса собрана Мих. Лифшицем в известном двухтомнике «Маркс и Энгельс об искусстве» (ряд изданий). Эти интерпретации текстов не являются у Маркса и Энгельса «иллюстрациями к ходу мысли», а выступают как органическая часть процесса становления знания о социальной действительности. Вопрос о трактовке Марксом, Энгельсом и Лениным проблем понимания и методов интерпретации будет рассмотрен в специальном пособии, здесь же лишь отметим, что объективность понимания и истинность возникающего из него знания трактуются классиками марксизма на основе положения об исторической обусловленности отражения человеком социальной действительности. Объективность и социально-исторически обусловленная конкретность понимания текста выступают в единстве. Понимание текстов людьми – один из моментов общественно-исторической деятельности, а не результат успеха или неуспеха той или иной личности в акте понимания. Социальная позиция играет в процессе понимания выдающуюся роль, столь же выдающаяся роль принадлежит и мировоззрению, тесно связанному с социально-политической позицией реципиента и интерпретатора текста. Было также показано, что понимание, возникающее при постижении мира в теоретических понятиях, отличается от художественного освоения мира (Маркс, Энгельс. Соч., 2-е изд., т. 12, 727 – 728). Одновременно было обращено внимание на то, что при организации понимания научность и художественность выступают в единстве, и не случайно Маркс говорит о подготовленных им томах «Капитала», что «у них есть то достоинство, что они представляют собой художественное целое» (Маркс, Энгельс. Соч., 2-е изд., т. 31, 111 – 112).

Упоминаемые здесь и многие другие идеи Маркса оказали определя_{35}ющее влияние на все последующее развитие учений о понимании и, в частности, на филологическую герменевтику. Однако в более поздних сочинениях авторов-идеалистов, возомнивших герменевтику «своей вотчиной», мысли Маркса либо искажались, либо использовались без ссылок, причем в каждом из единств противоречий, присущесть которых действительному процессу понимания была показана Марксом, пишущие идеалисты ухватывались за одну из противоположных сторон дела и универсализировали ее. Так, современная идеалистическая герменевтика замалчивает понятие «объективность понимания» и усиленно оперирует представлением об относительности понимания, выводя эту абсолютизированную относительность иногда из исторических обстоятельств акта понимания, чаще – из биографических характеристик и мнимых порочных страстей понимающего лица, еще чаще – из обывательских представлений, зафиксированных в поговорках «Всяк по-своему понимает» и «Чужая душа – потемки».

Даже традиционная для философов-теистов проблема «существования чужих душ» трактуется в стиле герменевтического пессимизма: если «чужие души» и существуют, то содержание их абсолютно непонятно. В свое время даже римский папа счел бы ретроградной такую «герменевтику», превращающуюся в «теорию абсолютной непонятности», но в наше время институционализованная система буржуазной идеологии попросту нуждается в герменевтическом предисловии к «учению» о непознаваемости объективной истины.